Оглавление
ВСТУПЛЕНИЕ .......................................................................................... 3
СИГНАЛЫ, СИГНАЛЫ, СИГНАЛЫ...
Вирус конечно негодяй, но еще и донжуан .......................................... 5
Фасцинация – это волнующий сигнал ................................................... 7
Об одном далеко неточном определении фасцинации ........................ 8
Природа пронизана фасцинацией ....................................................... 10
Сигналы природы и коммуникативные сигналы .................................... 13
Фасцинация и информация дополнительны ........................................ 15
Эволюционные стратегии и фасцинация ............................................. 17
Врожденные сигналы фасцинации ....................................................... 18
Чарующие сигналы ................................................................................ 19
Сигналы сексуального призыва и обольщения ..................................... 21
Пище-вкусовая фасцинация повелительна и опасна ........................... 22
Чарующие приманки и обманки ............................................................ 23
Обмануть можно даже лису ................................................................... 23
Чарующие сигналы смерти .................................................................... 25
Чарующая таинственная химия ............................................................. 26
Сигналы страхов и ужасов ..................................................................... 27
Сигналы доминантной фасцинации ...................................................... 29
Фасцинация унижения и обиды ............................................................ 32
Чертовски обаятельные уроды! ............................................................ 33
Интонация – королева фасцинации ..................................................... 34
СИГНАЛЫ ФАСЦИНАЦИИ И ПСИХИКА
Яркость, красочность, заметность ......................................................... 36
Экспрессия и высокая энергетика ......................................................... 37
Избыточность .......................................................................................... 37
Эксклюзив ............................................................................................... 37
Повелительность, императивность ........................................................ 38
Гармония ................................................................................................. 39
Театральность ......................................................................................... 40
Изменения в психике и организме при фасцинации ............................. 41
Волнение ................................................................................................. 41
Мгновенная концентрация внимания .................................................... 41
Захваченность ........................................................................................ 42
Сброс критичности и сужение сознания ............................................... 43
Стремительное стирание предшествующих психических состояний .. 44
Синдром крысы ....................................................................................... 45
Амигдала помнит все! ............................................................................. 47
ФУНКЦИИ ФАСЦИНАЦИИ
Управленческая функция ....................................................................... 48
Функция мобилизации ............................................................................ 50
Функция эмоционального тонуса ........................................................... 51
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ......................................................................................... 52
Литература .............................................................................................. 55
Вступление
Сразу вслед за монографией «Фасцинология», изданной в декабре 2005 года, в которой я изложил основы познания феномена фасцинации, посыпались со всех сторон вопросы «Что такое фасцинация?» и «О чем фасцинология?» Меня удивило, что их задавали даже те, кому, казалось бы, по роду профессиональных занятий следовало знать и термин «фасцинация», и хотя бы краткую интерпретацию феномена фасцинации. Я имею в виду преподавателей философии, политологии, PR, искусствоведения, эстетики, педагогики и даже психологии, хотя уж к психологическому знанию фасцинация имеет самое прямое отношение. Подобное состояние хорошо выразил на одном из форумов в Интернете, на котором были процитированы тексты из моей книги, психолог-профессионал словами: «Фасцинация – это надо запомнить, за свою долгую и нелегкую психологическую практику (20 лет) никогда не знал такого слова».
Как это ни прискорбно сознавать, несмотря на то, что понятие «фасцинация» введено в научный оборот замечательным ученым Юрием Кнорозовым (причем в среде специалистов по теории информации, семиотики, психолингвистики и психологии) еще в 1959 году, многие не имеют ни малейшего представления о фасцинации, не слышали о существовании такого слова и понятия. Поэтому и задают вопрос: «А что это такое?».
Итак, что же такое фасцинация?
СИГНАЛЫ, СИГНАЛЫ, СИГНАЛЫ...
Вирус конечно негодяй, но еще и донжуан
Краткие определения никогда не исчерпывают содержание того или иного явления и предмета. На одной из международных научных конференций по проблемам экологии, ученые-экологи констатировали наличие более ста определений того, что такое экология; только их совокупность и перекрывание дают более или менее полное понимание этой науки. И все же краткие определения нужны – такова закономерность человеческого общения, требующего быстрой ориентировки в диалоге. Давая определение фасцинологии, я охарактеризовал ее как науку о фасцинации, о чарующей, доминантной и устрашающей сигнализации и коммуникации в природе и обществе: от вирусов и растений до приматов и человека. В основу названия науки мной было взято слово fascino , широко используемое еще древними римлянами: fascino – зачаровывать, околдовывать, сглазить. Очень широкий спектр значений придавали этому слову древние римляне – от восхищенного любования до страха порчи.
И вот с моим определением фасцинологии произошел забавный казус. Один хмурый журналист, прочитав это определение, мрачно заявил: «Не вижу предмета науки. Как может вирус зачаровывать!?» И, по-видимому, намереваясь добить меня, съязвил: «Он что, донжуан?».
Не догадывался мрачно мыслящий журналист, что попал в самую точку! В одной из научных работ по квантовой биологии исследователи (Б.И.Бирштейн, А.М.Ярошенко, и др.), попытавшиеся понять тайну проникновения вируса в живую клетку, раскрыли обманные пируэты вируса перед клеткой, охарактеризовав их как донжуанские! Вирусологи именно как хитрость, обман, притворство, прятки, манипуляции интерпретируют поведение вируса, благодаря чему ему удается усыплять бдительность защитных систем клетки, а порой и заставлять ее раскрывать ему свои объятия. К этому надо еще добавить, что сей смертельный пакостник эволюцией создан вовсе не для гадостей, но для определенной пользы: его функция, как считают представители эволюционной медицины, заключается в том, чтобы тренировать иммунные системы организма, совершенствовать их, заставляя активно работать и искать методы защиты, а кроме того, согласно последним предположениям, вирус может участвовать, наряду с микробами, даже в метаболизме клетки как весьма полезный участник. И все же главное в нем то, что он антагонист и ему надо клетку с ее мощной защитой завоевывать. Вот он и пускается на чарующие уловки!
Посредством чего он очаровывает клетку? Единственным способом, опять же созданным эволюцией, – воздействием сигналов. Везде, где одно существо воздействует на другое, в ход идут специальные сигналы, в том числе и такие, которые содержат в себе этот самый «чарующий обман»: мимикрию, одурманивание, усыпление и др. манипуляции. Так что говорить о том, что вирус очаровывает (фасцинирует) клетку как донжуан девушку, вполне корректная метафора, имеющая под собой вполне реальные природные процессы.
Здесь, мне кажется, уместно сказать, что в подлинно культурном мышлении и общении с древних времен принято ознакомиться, читать и пытаться понять то, что просится к отрицанию, прежде чем с ходу отрицать и отбрасывать. Да, великий физик Резерфорд на вопрос о том, насколько важна теория относительности Эйнштейна, отмахнулся со словами «Для физики это не понадобится». Он не увидел «предмета». Увы, это не делает ему чести, а теория относительности и другие идеи Эйнштейна очень даже понадобились для развития физики и человечества. Отмахивались, не увидев «предмета», и от эволюционной теории Ч. Дарвина, и от теории бессознательного З. Фрейда, и от кибернетики и генетики. И все не впрок.
Фасцинация и сигналы фасцинации – факт, феномен бытия, точно та же, как информация и сигналы информации. И то, что этот феномен назван «фасцинацией», не должно сбивать с толку. Или, уж если не нравится этот термин, придумайте другой. Для объекта-феномена это абсолютно безразлично, хоть горшком назови. К тому же, исходное древнеримское слово « fascino » (см.: Латинско-русский словарь. М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1961. с. 255) содержит в себе не только «чарующие» смыслы (зачаровывать, околдовывать), но и «устрашающие» (сглазить, наводить порчу). Многих приводит в замешательство широко принятая отсылка к английскому fascination , переводимому как очаровывание. Но, истины ради, отмечу, что английское fascination происходит как раз от древнеримского fascino , перенося из него смыслы очаровывания и отбрасывая смыслы устрашения. Так что, на мой взгляд, термин «фасцинация» вполне уместен (и в значительной степени традиционен) для обозначения чарующих и устрашающих феноменов коммуникации и общения. А приживаемость терминов дело времени и вкуса. Достаточно вспомнить трудно произносимое и несколько режущее русскоязычный слух слово «имидж». Я припоминаю 1989 год, когда журналист, опубликовавший хвалебный отзыв о моем тренинге «Имидж менеджера», еще не знал, как пишется слово имидж, и написал в своей статье «иммедж». Прошло несколько лет и этим словом стали щеголять даже дошколята. Уверен, что то же самое произойдет и со словом фасцинация.
Фасцинация – это волнующий сигнал
Фасцинация – это процесс, и как любой процесс, начинается с определенной начальной точки. Этой точкой отсчета, запуска фасцинирования является особый сигнал, вызывающий волнение, повышенное внимание и интерес, сигнал, не оставляющий равнодушным.
Именно этот эффект волнующего действия послужил для меня катализатором озарения, которое привело к созданию фасцинологии.
Это произошло 12 июля 2002 года.
В этот день я размышлял над проблемой «Насколько фасцинация глобальна?»
К вечеру в притомившемся от нахлынувшего в этот день калейдоскопа из цитат, идей, образов и предчувствий мозгу вдруг молнией высветилась картинка из далекого прошлого! На третьем этаже в своей квартире в г. Фрунзе (теперь г. Бишкек) я стою у окна и держу на руках двухлетнюю дочурку Юлю. Поздний вечер. День праздничный и вот-вот должен заполыхать в небе салют. На черном южном небосклоне салют особенно эффектен. Юлечка салюта еще ни разу в жизни не видела. И вот первый залп. В небо взметнулись мириады искр. Чувствую, как напряглось тельце дочери. Лицо ее от удивления застыло, глазки расширились. И ловлю едва слышный шепот: «Ура! Ура!» Это меня поразило и запомнилось навсегда. Странная реакция: не крик восхищения, как должно бы быть, а восторженный шепот, да еще и мгновенно найденное междометие «Ура!»
Вот она «Эврика!» Вот оно яблоко Ньютона! Салют, фейерверк, блеск звезд в небе, падающие звезды. И солнце, несущее радость всему живому. Где тут информация? Одно чистое волнующее очарование. Фасцинация! В один миг обрело законченность все, что было накоплено в сознании за сорок с лишним лет исследований проблемы человеческого общения, начиная с работы над кандидатской диссертацией «Человеческое общение как философская и психологическая проблема», которую я начал в 1964 году. Да, фасцинация не просто спутница и помощница при информации, как считают некоторые исследователи (Ю. Шрейдер, М. Арапов, Г. Андреева и др.), а долгое время считал и я сам, она является феноменом однопорядковым с информацией и столь же, как информация, универсальным и глобальным для процессов коммуникации в живой природе и человеческом обществе.
Куда подевалась усталость! Образ-картинка из прошлого сфасцинировала, захватила мозг. Мгновенно, мощно, стимулирующе.
И закрутились одна за другой ассоциации.
Вот бы провести эксперимент, показать фейерверк какому-нибудь мальчугану из племени с берегов Амазонки, никогда ничего подобного не видевшего, при этом подключить его мозг к позитронно-эмиссионному томографу, чтобы увидеть, что там творится и в каких именно нейронных структурах.
А роскошный со световыми подсветками фонтан, который вчера включили в центре города!
Значит, фасцинация – это такое воздействие сигнала, принадлежит ли он природному явлению (молния) или целенаправленному человеческому поведению (обольщение), которое вызывает волнение, внимание, захваченность.
Об одном далеко неточном определении фасцинации
На одном из форумов в Интернете возникла дискуссия вокруг предложенных мной представлений о феномене фасцинации, о ее широком определении как любого яркого волнующего сигнала. Один из участников форума решил внести ясность и категорично обрубил увлекшихся моей гипотезой участников форума и привел как каноническое определение фасцинации из психологического словаря: «Фасцинация – это особым образом сконструированное вербальное сообщение», и нечего огород городить, включая в понятие фасцинации даже сексуальные сигналы-феромоны животных.
В самом начале процесса познания феномена фасцинации был забит гвоздь преткновения, поставлен барьер, который многим, как показала даже приведенная мной выше реплика участника форума, все еще не по силам преодолеть. Я имею в виду определение фасцинации, помещенное в самом авторитетном психологическом словаре под редакцией А. В. Петровского и М. Г. Ярошевского, впервые изданном еще в СССР в 1987 г.: «Фасцинация (от англ. fascination – очарование) – специально организованное вербальное (словесное) воздействие (выделено мной – В.С .), предназначенное для уменьшения потерь семантически значимой информации при восприятии сообщения реципиентами, за счет чего повышается возможность ее воздействия на их поведение. Формы Ф. могут быть различными. В зависимости от акустической организации интенсивность Ф. может варьировать от минимальной (монотонная дикторская речь) до максимальной (специально интонированная речь, декламация, пение). Важным фактором Ф. выступает ритмическая организация сообщения. Существует также семантическая Ф., когда текст сообщения при определенных условиях оказывается жизненно значимым для реципиентов, вызывая резкое изменение их поведения (например, семантическая Ф. проявилась в «феномене 30 октября 1938 года», когда радиоинсценировка «Борьбы миров» Г. Уэллса вызвала в США массовую панику, охватившую свыше миллиона человек. Аналогичный эффект эта радиопостановка вызвала в Эквадоре 15 лет спустя). Эффектом семантической Ф. обладают также слухи».
Это определение в неизменном виде цитируется бессчетно и всеми подряд (а другого нигде и нет!) за небольшим исключениями (так, А. Назаретян, Н. Мечковская в своих работах дают иное понимание фасцинации). Листаю огромный 800-страничный «Новейший психологический словарь» (автор В. Б. Шапарь, 3-е издание, 2007) и на 711 странице вижу то же самое определение – один к одному! Осмелюсь утверждать, что это определение фасцинации принципиально неточно. Оно схватывает только один аспект фасцинации – речевой, психолингвистический. Потому и примеры приведены этого рода: радиопьеса по «Борьбе миров», интонированная речь, слухи. Для более полного пояснения можно было бы добавить и такие «специально организованные вербальные сигналы», как метафора, эпиграмма, притча, каламбур, речевые парадоксы, великим мастером которых был Оскар Уайльд, юмор («котлеты отдельно, мухи отдельно»), и, конечно же, поэзию. Но сразу возникает вопрос: а куда отнести «визуально организованные сигналы», возбуждающие психику и сознание, такие, как натюрморты, немая мультипликация, видеоизображения рекламы, гармонию мавзолея Тадж Махал, светоцветовые фонтаны-шоу? Или карикатуру, так ненавидимую Наполеоном и Гитлером? Для авторов определения фасцинации в психологическом словаре все это осталось за кадром и добавка о музыке выглядит явным противоречием: если фасцинация – вербальное воздействие, то причем тут музыка, которая явно не вербальна?
Но музыка как раз причем! И на это указал первооткрыватель научного понимания феномена фасцинации Ю. Кнорозов, назвав инструментальную музыку явлением полной фасцинации без информации. К этому же классу сигналов абсолютной фасцинации относятся салюты и фейерверки. В них-то и заложена разгадка сути фасцинации, этого удивительного явления природы и человеческого общения.
Считаю, что определение фасцинации из психологического словаря Петровского-Ярошевского пора отодвинуть в сторону как исторический вариант, отработавший свое просветительское назначение, когда о существовании фасцинации вообще мало кто знал. Сужение определения фасцинации до «позывных» для информации (Ю. Шрейдер) или «специально организованного словесного воздействия» (Психологические словари, А. Брудный и др.) вряд ли в настоящее время продуктивно. В таких определениях нет места ни чарующей родинке на лице Мерилин Монро, ни блистательно-петушиному гусарскому мундиру, вводившему девиц XIX столетия в гипнотический транс влюбленности, ни, тем более, соловьиному свисту, обольщающим половым феромонам
насекомых или явно фасцинирующим гандикапам (А. Захави), таким, как роскошные хвосты у райских птиц и огромные рога у оленей. А уж таким невербальным фасцинациям как фейерверк и салют – и подавно.
Природа пронизана фасцинацией
И созрела гипотеза: сигналы с чарующим или устрашающим воздействием заложены эволюцией в коммуникацию живых существ и перенесены ею из самой природы с ее удивительным полифонизмом и драматургией красок, звучаний, ароматов, свечения и прочих эффектно продуцируемых феноменов, огромная часть которых человеческими рецепторами даже и не воспринимается, а какая-то, по-видимому, еще не распознана человеческим познанием и существуют только в догадках. И все это богатство явлений и воздействий не просто окружает живые существа планеты от самых наипростейших до человека, но включает их в себя и включается в их системы восприятия, анализаторов и реагирования. Уже бактерии не пассивны, а избирательно реактивны на изменчивость среды и ее воздействий. Природа для любого живого существа – это огромная сложнейшая по комбинаторике система сигналов-образов, которые гениальный И. Павлов назвал первой сигнальной системой. Собака чует запах пищи, у нее приходит в волнение и возбужденное состояние вся пище-вкусовая и пищеварительная система. Запах – первый сигнал, пробуждающий пищевой рефлекс. Он содержит в себе сразу и информацию (запах какой именно пищи и др.) и фасцинацию (возбуждение, вожделение). Природа – это единство информации и фасцинации. И это единство, его сложную и многоаспектную комбинаторику человеку еще предстоит познать. Пока что сделаны только первые шаги на этом пути.
Истоки сигнализации, по-моему мнению, докоммуникативны, если под коммуникацией понимать направленное воздействие живых субъектов друг на друга с помощью сигналов и знаков. Для того, чтобы нечто стало сигналом, необходимо воспринимающее и оценивающее существо. Вне восприятия природа представляет собой совокупность явлений и объектов, лишенную сигнализации. Но как только на планете появились живые существа, наделенные рецепторами и анализаторами, природа, можно сказать, обрела значения, смыслы, стала не только совокупностью объектов, но и сигналов о них. Камень, занимая некое пространство, имея величину, еще и тверд, и эту твердость может испытать на себе любой живой субъект, столкнувшись с ним – шишку набьет или расшибется. Лучше обойти. Своим видом и эманациями сигнализирует в этом мире абсолютно все, что имеет место, сигнально представляя себя миру самим фактом своего бытия. Но это не коммуникативная сигнализация: камень не отправляет сигнал, он сам и есть сигнал-образ для воспринимающего его субъекта. Это хорошо иллюстрирует факт внюхивания-обнюхивания камней животными.
По сути, предлагаемый мной взгляд – это интерпретация первой сигнальной системы, как ее понимал И. Павлов. Природа дана живым существам как явления и объекты-сигналы, вызывающие рефлексы на них .
Среди огромнейшего числа явлений и объектов для каждого вида живых существ какая-то их часть имеет судьбоносное значение, как полезное для жизни, так и опасное, влекущее смерть. Вот эти-то объекты-сигналы и обретают качество фасцинирования, то есть мгновенного привлечения внимания, возбуждения-волнения, устремленности к их обладанию (объекты питания) или паническому избеганию (огонь, хищник и т.п.). В этом актуальнейшем для выживания восприятии первых сигналов действительности, по И.Павлову, сплетены в неразрывный сигнальный узел информация и фасцинация, сигналы и рефлексы. Выдающийся нейрофизиолог А. Лурия отмечал, что воспринимающая мобилизация организма лежит в фундаменте особого вида активности, которую И. Павлов называл ориентировочным рефлексом и которая является основой познавательной деятельности. Активное восприятие первых сигналов лежит в основе повышенного внимания, исследования, интереса у всех животных: животные всматриваются, внюхиваются, пробуют, ощупывают. Это великолепно иллюстрируется тем, как исследуют львята ежика, впервые в жизни встретившегося им на пути, сворачивающегося в колючий клубок. Всякий рефлекторный акт, будучи ответной реакцией, всегда предполагает сигнализацию об объекте, на который направлен рефлекторный эффект, так как эффект должен соответствовать характеристикам объекта воздействия, то есть сигна ла.
Приведу примеры того, как действуют и складываются у животных первые сигналы явно фасцинирующего воздействия.
Этолог фон Икскюлль описал, как оплодотворенная самка клеща заползает на куст и устраивается в таком месте, откуда она может упасть прямо на спину пробегающему зверю. Она может месяцами оставаться на ветке, не реагируя на звуки, запахи и другие изменения вокруг до тех пор, пока не уловит специфический раздражитель – сигнал отцепиться от ветки. Это запах масляной кислоты, продукта выделения кожных желез млекопитающих, который служит предупреждением о появлении «кровяного блюда». Из сотен раздражителей, на которые клещ мог бы отреагировать, он выбирает лишь этот единственный, «словно лакомка, выковыривающий изюминки из пирога».
Для каждого живого существа, в том числе и человека, воспринимаемый объект в воспринимающей системе несколько иной, своеобразный (иного образа). Это особенно точно иллюстрирует восприятие дальтоника: салют для него без цветовой гаммы. Именно поэтому логично говорить не просто о сигнале об объекте, но о сигнале-образе объекта воздействия.
Понимание воздействия объектов окружающего мира на животных и человека как воздействия сигналов-образов не я выдумал. Это представление содержится уже в первосигнальной теории И. Павлова. Позднее об отражении объектов в анализаторах воспринимающих существ как образов писал Людвиг Витгенштейн. Но наиболее полно и убедительно этот взгляд высказал нейрофизиолог К. Прибрам в своей замечательной по основательности книге «Языки мозга». Он рассматривает взаимодействие организма с окружающей его средой как активное восприятие, в ходе которого мир предстает живому существу в виде совокупности Образов-сигналов-впечатлений. К. Прибрам пишет термин «Образ» с заглавной буквы, подчеркивая его значимость и полифункциональность, при этом «одной из самых поразительных особенностей Образов является их богатство». Добавлю к этому – богатство фасцинирующих сигналов-Образов.
Р. Хайнд считает, что отбор актуальных сигналов-раздражителей является составной частью любого поведения животного. В каждый данный момент органы чувств бомбардируются самыми разными формами физической энергии. На эту гамму раздражений животные реагируют избирательно: некоторые изменения энергии влияют на его поведение, другие – нет. Происходит своего рода отбор среди тех изменений энергии, которые воздействуют на животное. Кроме того, поскольку разные раздражения влияют на разные типы поведения, для каждого типа поведения, по-видимому, должен существовать оптимальный раздражитель или комплекс раздражителей; так, черви Tubifex служат раздражителем, побуждающим самца колюшки к еде, зеленые водоросли побуждают его к строительству, другой самец – к драке, а самка – к ухаживанию, и т. п. При этом сенсорика в сочленении с мозгом снабжена поразительным свойством формировать значимые Образы мгновенно, с первой пробы. Птице нет надобности пробовать на вкус еще раз божью коровку, если она по ошибке ее решила проглотить, она на всю оставшуюся жизнь запоминает ужасно обжигающее ощущение от этой «противной ярко красной в черных крапинках» движущейся по зеленому листку живой точки.
Сигналом, приобретающим для животного особое значение, может стать что угодно. И закрепляется такое фасцинирующее значение мгновенно. К. Лоренц так описывает почти мгновенное образование фасцинативного сигнала, которое он наблюдал у попугая: «Амазонский попу-гай по кличке Попаголло не боялся ничего и никого, за исключением трубочиста. Птицы вообще склонны опасаться всего, что находится выше их, – это связано с врожденным страхом перед пернатыми хищниками, пикирующими на свою жертву сверху. Когда черный человек, зловещий уже благодаря своему темному одеянию, появился на каменной трубе, вырисовываясь во весь рост на фоне голубого неба, Попаголло впал в панику и с громкими воплями улетел так далеко, что мы стали опасаться, найдет ли он обратную дорогу. Месяц спустя, когда трубочист снова появился у нас, попугай сидел на флюгере и ссорился с галками за право на это место. Внезапно он на моих глазах совершенно преобразился, – прижав перья, стал длинным и тонким и с тревогой начал вглядываться в деревенскую улицу. Затем он взлетел и помчался прочь, вновь и вновь издавая хриплый пронзительный крик: «Трубочист идет, трубочист идет!» В следующее мгновение открылась калитка, и черный человек вошел во двор».
Если рассматривать мир насекомых, то можно видеть удивительное разнообразие сигналов и реакций: для одних видов нет ничего более привлекательного, чем запах нектара, другие возбуждаются от запаха крови, а иным нет ничего слаще запаха гниения. У каждого свое лакомство, свой сигнал фасцинации.
Сигналы природы и коммуникативные сигналы
Я предлагаю разделить сигналы фасцинации на два класса по источникам, по их формообразованию.
Первый класс займут сигналы среды обитания, той среды, того дома, в котором живое существо появилось на свет, выросло и живет.
Салют, фейерверк хоть и похожи на падающие звезды, молнии и всполохи, но все же это выдумка человека. Но есть великий, общий для большинства животных, фасцинирующий энергию и восторг сигнал – восход солнца, солнечные лучи.
Восход солнца, как он представлен человеческому глазу, конечно же астрономическое и атмосферное явление, никакого коммуникативного назначения не имеющее. Космический факт. Но, во-первых, восход всегда хоть чуточку иной, чем вчера, а, во-вторых, почему же он радует, приводит в движение душу, настраивает на активную жизнь, стимулирует прилив сил? В этом активном отношении человека к восходу солнца и заложен секрет солнечной коммуникативной фасцинации: неживое космическое явление, получая цветосветовую окраску и проходя через психическое активное восприятие наделяется качеством фасцинативного сигнала. В этом фасцинативном наделении заложены, как мне представляется, изначальные и фундаментальные истоки религиозного чувства, зародившегося в первобытном человеке вместе с сознанием и воображением. Возникал вопрос огромной внушающей силы: кто посылает такие эффектные, всегда разные и неотразимые по мощи и красоте сигналы? Молния, раскаты грома, всполохи ночного неба, цунами, ураган – все эти силы были для человека безусловными сигналами. Оставалось только ответить на два вопроса: кто их посылает и что они значат? Как и сигналы живых существ, сигналы природы первобытное образное сознание вполне логично разделило на две части: чарующие и ужасающие. А ответ на «кто?» сам собой напрашивался: та живая (неживая не шлет сигналы!) могучая сила, которая скрыта от взора, но присутствует в видимых и слышимых своих проявлениях. Природа одушевлялась не потому, что так выдумал человек, а потому, что она навязывала человеку воображение о живой своей сущности своими активными фасцинациями – яркими, красочными, жуткими и чарующими одновременно. То, что якобы живые эти силы были неведомы, давало простор воображению. Поэтому одни народы напрямую одухотворяли космическое или атмосферное явление, наделяя его качеством фантастических воздействий (солнце – Бог), другие придумывали скрытую за явлением-сигналом силу (духи, души). Так природа «заговорила» с человеком инверсивно – его собственным адресно-перевернутым языком. Яркие чарующие и устрашающие проявления природы были наделены коммуникативной потенцией, иначе первобытный мозг не мог их объяснить и понять. Столь мощные и эффектные сигналы породили почитание продуцирующих их авторов – сверхъестественных живых одухотворенных существ, и эта изначальная религиозность появилась в человеке не от страха (или не только от страха), а от коммуникации, которую человек переиначил и разгадал по-своему – наделением сверхъестественными возможностями. Не столько страшились первобытные люди грома и молнии, сколько пытались понять, что им говорят могущественные живые духи природы, посылая такие сигналы. И человек естественным образом соображал, нельзя ли их приручить, уговорить, умилостивить или... обхитрить. Инверсивно наделив природу качествами живой жизни и души, человек по сути поставил ее на одну с собой платформу, перевел ее в плоскость общения, а значит и повел себя так, как ведут себя люди друг с другом в общении: убедить, внушить, приворожить, околдовать, нагнать страху или... обмануть. Боги являли собой хоть и чрезмерно могущественные духовные сущности, но вполне доступные для общения и понимания. Так родились гимны, молитвы, причитания и заговоры. И – обереги.
Очень показателен в рассматриваемом отношении так называемый «танец дождя», дошедший в неизменном виде из глубин тысячелетий и до сих пор практикуемый у индейцев хопи. Что значит этот Танец для индейцев, которые в нем участвуют? Почему они его ценят? Танец Дождя – это главным образом форма почитания священной природы, а также обращения к ней с просьбой
одарить землю дождем. Индеец верит, что это так, как бы это ни было абсурдно. Обращение людей к небу с просьбой одарить землю дождем содержит веру в его одухотворенную мощь, в его субъектность, которая и развернута в направленном ритуальном к нему обращении.
Природа не молчит, она живет и говорит с человеком.
Фасцинацией наполнена природа, но в еще большей и изощренно многообразной степени ею насыщена коммуникация, общение. Особый класс фасцинативных сигналов образуют сигналы коммуникативной фасцинации, то есть фасцинации конструируемой специально для волнующе-повелительного, чарующего или устрашающего, воздействия одного живого существа на другое. Примером такой модели сигнала-фасцинации может служить хвост самца павлина, раскрываемый им во всем своем великолепии перед самками с целью обольстить и завоевать их симпатию. В невидимом нашему глазу микромире нечто подобное проделывает вирус в своей устремленности проникнуть в живую клетку организма и перепрограммировать ее на свой лад.
Фасцинация и информация дополнительны
Информация и фасцинация не противоречат друг другу, а находятся в дополняющем единстве, помогая коммуникации быть оптимально эффективной. Оба процесса являются разными по структуре и качеству, но дополнительными, в значении принципа дополнительности Н. Бора, как частица и квант в существовании электрона. Фасцинация – это своеобразные кванты коммуникации.
Передача информации является основой управляющих решений, тогда как фасцинация избыточно экспрессивна и непосредственно побуждает к тем или иным действиям и поступкам, часто полностью минуя порог критики и осмысления – последнее если и приходит, то потом, «после того, как». Это прекрасно проявляет себя в любви. Иначе говоря, фасцинация так же, как и информация снижает энтропию (хаос) системы и создает организующие, управляющие негэнтропийные воздействия, очень эффективно преодолевающие степень неопределенности. Только реализуется фасцинативное организующее воздействие по-другому – через посредство «чарующих» и «ужасающих» сигналов-эффектов. Так воздействуют на людей театральные и праздничные зрелища, любимые мелодии и песни, многие этнические и религиозные фасцины-символы.
Таково воздействие всего яркого, необычного, не требующего никаких разъяснений, возбуждающего интерес и волнение мгновенно и часто – безрассудно. Именно потому, что информация и фасцинация хоть и дополнительны и помогают друг другу, но по содержанию и формам реализации различны, они могут осуществляться раздельно.
Отсутствие фасцинации характерно для чиновничьих инструкций и сухого канцелярского языка официальных документов, что, вообще говоря, совершенно корректно для коммуникации подобного типа. Сухих, монотонных лекторов, конечно же, не так много, но они есть во всех учебных заведениях и своим примером доказывают существование передачи информации без какого бы то ни было участия фасцинации. Более того, именно потому, что живое человеческое общение без фасцинации почти не осуществляется, такое речевое поведение можно назвать антифасцинативным, разрушающим эффективное общение.
Если информация подключается к знанию и пониманию, то фасцинация развертывает свое действие на другом поле психики – на поле интенсивных эмоций, обострения внимания, удивления, чувствах удовольствия и радости, ужаса и испуга. Простой и яркий пример симбиоза информации фасцинации – маяк. Известно, что чем длительнее и драматичнее плавание, тем желаннее и радостнее увидеть мигание маяка, несущего в себе и информацию (близость суши), и фасцинацию (спасение). Восторженная радость охватывает даже морских волков. Не раз и не два были в истории мореплавания случаи, когда заблудившимся в океане морякам мерещился маяк (аналог – видение оазиса заблудившимся в пустыне). Принцип подобных видений-миражей понятен: что страстно ожидается, то и видится. Таким образом, маяк служит, с одной стороны, оповещению, информации, а с другой – усиливает информационный сигнал фасцинирующим ритмическим миганием (как сигналят друг другу насекомые-светлячки) и... радует душу моряка, истосковавшегося по суше.
Информационный язык – это язык логической аргументации и телеграфного сообщения. Фасцинативный язык – язык ярких эффектов и эмоциональных аффектов, язык часто глубинно эмоциональный, даже регрессивный, почти инстинктивно-животный.
Эволюционные стратегии и фасцинация
Один из важнейших вопросов, какой возникает при анализе фасцинации, это вопрос о том, зачем и для чего она изобретена биологической эволюцией и стала в человеческом общении столь же необходимой, как и информация.
Все многообразие процессов жизни, в которых фасцинации принадлежит важная роль обеспечения выживания и развития, можно условно разделить на четыре сферы, в которых фасцинация функционирует особым образом, специфична. Я назвал эти сферы как четыре стратегии фасцинации. Фасцинация обслуживает:
Безопасность индивида и рода;
Удовлетворение потребностей метаболизма;
Продление своего генома и рода;
Надежную организацию социабильных и социальных иерархий.
Эти эволюционные стратегии диктуют стратегии сигналов: создаются и совершенствуются в первую очередь сигналы, обеспечивающие эволюционные стратегии.
Врожденные сигналы фасцинации
Часть этих сигналов у каждого вида создает фасцинативный врожденный базис, обеспечивающий надежность выживания уже в первые же минуты появления на свет.
Социобиологи выявили довольно широкий перечень врожденных стимулов-Образов у человека. В частности, предпочтение ребенком вкуса сахара в сочетании с активным неприятием соли и горького. Сахар – это углеводы, энергетика организма, нормальное функционирование мозга. Это также стимуляция выделения эндорфинов, значит, впрыскивание в организм оптимизма и радости. Сладкое приманивает особей почти всех биологических видов, так как сигналит об углеводах. Так, у многих насекомых чувствительность к углеводам-сахару поразительна. Лапками передних ног мухи и бабочки могут пробуют, сладок ли раствор. При этом оказывается, что бабочки «ногами» чувствуют концентрации сахара в воде, в 2000 раз меньшие, чем те, начиная с которых распознает сладковатый привкус человек.
Врожденным является различение четырех основных цветов (синего, зеленого, желтого, красного).
К врожденным сигналам фасцинативного воздействия относится у ребенка распознавание фонем, лежащее в основе последующего формирования речи; предпочтение спокойного выражения лица, проявляющееся уже в первые десять минут жизни; реакция страха перед незнакомцем; предрасположенность к страху против таких опасностей, как высота, бегущая вода, змеи.
Вид хищного оскала опасного зверя закладывается в генетическую память вида и дети инстинктивно пугаются этого сигнала-Образа даже на картинке, в форме маски или игровой имитационной мимики взрослого. К. Саган замечательно показал истоки страшных человеческих снов и пугающих образов в книге «Драконы Эдема»: миллионы лет страха приматов от встреч с пожирающими их «драконами» содержатся в виде устрашающих образов в человеческой памяти. Фасцинация – это то, что очень сладостно или очень страшно. Ребенку не надо объяснять на языке, как страшен леопард, он содрогается от страха при виде хищного оскала маски, как будто это реальный леопард выпрыгнул из зарослей. Сладкое и горько-страшное запоминается сразу и надолго, чаще – навсегда. Так образуется видовая и индивидуальная система фасцинативных сигналов-образов. Вся система фасцинативных действий при смертельной опасности у животных и человека апеллирует напрямую к эмоции страха и действиям избегания или защиты, минуя сколько-нибудь трезвое осознание.
В человеческой психофизиологии заложены, как считает Г. Баумгартнер, врожденные образы красоты и гармонии и можно говорить о физиологических клише «зрительного эстетического отклика». Визуальная врожденная фасцинация – это сигналы-Образы соразмерности конструкций, визуального простора, цветовой текстурной и цветосветовой гармонии, «золотого сечения» пространственных форм и объемов, ритмов и орнаментов покрова растений и животных. На основе этой врожденной базовой фасцинации развивается у человека более сложное индивидуальное эстетическое видение мира.
Этолог В. Дольник дал убедительное обоснование «застревающего» влияния на человеческую память первых детских впечатлений и складывания сладостного образа «родного места». Он описывает это так: «Каким был наш обезьяний и полуобезьяний предок? Как всякий собиратель, он должен был бродить. Но небольшое стадо существ, похожих на австралопитеков, брело не куда попало — оно бродило по своей традиционной территории. Это была их родина. <…> Есть в детстве каждого территориального животного особый момент – период закрепления территории. В это время происходит импринтинг – запечатление в мозгу облика окружающего мира. Запечатление навсегда. Став взрослым, животное стремится не потерять этой территории, возвращается на нее. Если период запечатления короткий, а животное в это время малоподвижное, оно запомнит маленький участок. Если период длинный, как у человека, и животное много перемещается, оно запечатлеет обширную территорию. Наша маленькая индивидуальная родина всегда дорога сердцу, где бы ни вырос человек – в тундре или в тайге, в пустыне или на берегу моря, на островке или в городе, – ибо она запечатлевается в нашем мозгу и окрашивается положительными эмоциями. Но многие виды животных имеют и еще один, уже врожденный образ – образ подходящей для вида экологической среды. При возможности выбора выросший в изоляции олень предпочтет лес, а сайгак - открытые пространства. Исходная среда человека – это саванна. И для нас до сих пор самый приятный ландшафт – чередование групп деревьев и кустарников с открытыми пространствами, вблизи реки или озера».
Чарующие сигналы
Чарующие сигналы являются базовыми фасцинирующими средствами природы и коммуникации. Они действуют мгновенно, повелительно и очень быстро закрепляются в памяти как Образы-предпочтения.
В эксперименте К. Прибрама макаки мгновенно усвоили понравившийся им вкус арахисовых орешков и стали их выпрашивать, увидев только скорлупу. К. Прибрам так описывает складывание у них фасцинативного сигнала-Образа: «Когда я начал проводить опыты на обезьянах, я обычно применял в качестве подкрепления правильного выбора, ведущего к решению проблемы, очищенный арахис. При подготовке к серии опытов приходилось тратить много времени на очистку орехов. Внезапно я понял, что нет оснований считать, что обезьяны не смогут сами чистить орехи, и действительно, оказалось, что они справляются с этим, не задерживая процедуры эксперимента. Меня интересовала выработка дифференцировок, и я понял, что обучение правильно реагировать на скорлупу ореха было в некотором смысле выработкой более примитивной формы дифференцировки, что скорлупа являлась постоянным индикатором, знаком лакомства, имевшегося внутри, совершенно таким же, как знак «плюс», нарисованный на крышке коробки, в которой находился земляной орех». Вид полюбившейся пищи сразу запоминается и служит сигналом-стимулом. Первое в жизни родившегося на свет млекопитающего удовольствие – материнское молоко. Детеныши его находят по врожденному запаху вымени и выделившегося молозива. И – ищут, ищут.
Первые сигналы для живых существ – это сигналы всего, что помогает встать на ноги, выжить, набраться сил и зарядиться энергией жизни. Это и есть радостные (!) чарующие, дурманящие сигналы-образы ближайшей сенсорной чувственности: запах и внешний вид матери, запах и вкус молока, первые тактильные ощущения от вылизывания шершавым языком матери, а потом и сородичей (здесь основы приятности груминга и щекотания), звуки-сигналы матери и стада (семьи), запах среды обитания, «родного места», и т. д.
С повзрослением арсенал чарующих сигналов разрастается.
Уже вид стада антилоп возбуждает тонус у проголодавшихся львов и мобилизует их стремление к удовлетворению голода – к охоте. Учуяв запах падали за десятки километров, грифы радостно кричат и летят к добыче. Запах, источаемый половыми железами самки насекомого, мгновенно настраивает самца, находящегося от нее на расстоянии иногда многих километров, лететь к ней на свадебное торжество. Без сигналов о возможном удовлетворении потребности не было бы настройки организма на страстное устремление к овладению объектом удовлетворения. Чарующий сигнал вызывает вожделение, страсть, волю и действие к обладанию. Такой сигнал волнует, приказывает, повелевает. Без этих сигналов не было бы влечения к пище, общению, сексуальному обладанию, взаимному дружелюбию.
Особенно важную роль выполняют сигналы тактильной фасцинации. Без чарующих контактных сигналов не было бы социальной жизни, жизни в сообществе с себе подобными. Поэтому они и называются привет -ствиями. Так, аисты, приветствуя друг друга, кладут клюв на спину. Приветствия волков обладают такими тонкими нюансами, что исследователи часто не могут на основании их заключить об отношениях иерархии между участниками церемонии. У шимпанзе касание друг друга, даже чуть-чуть, кончиками пальцев, придает животным уверенность, хорошее эмоциональное расположение. Пожатие рук у обезьян играет такую же роль. У них его происхождение яснее, чем у людей – одна из обезьян подает руку тем же жестом (ладонью вверх), которым их детеныши выпрашивают пищу. Поцелуй обезьян при встрече происходят также от кормления детенышей.
Очень важным действием умиротворения у людей, которое также используется как приветствие, является улыбка и смех. Улыбка уменьшает напряженность, совместный смех устанавливает дружественную атмосферу. Улыбаются, когда приносят извинения.
Груминг в самом широком понимании, как касание, объятия, обыскивание, даже щекотание, составляет базу контактной социальности. Из груминга животных вырастает вся гамма нежнейших и фасцинативнейших сигналов человеческого дружелюбия и любви: рукопожатия, касания, объятия, ласки, подбадривание толчками и легкими ударами, и, конечно, контактное тактильное подзадоривание, игра, возня. Без всего этого не было бы единения и социальной эмоциональности в человеческих первобытных сообществах.
Поразительное подтверждение высокой фасцинации груминга дала обезьяна-бонобо Уошо, которую научили разговаривать с человеком жестами. Среди самых желаемых действий, о которых она просила своих экспериментаторов-учителей, было: «еще» «щекотку»!
Сигналы сексуального призыва и обольщения
Особенно яркую группу чарующих сигналов образуют сигналы сексуального призыва и обольщения, обеспечивающие сексуальные контакты и продолжение рода.
Животные, можно сказать, являются рабами сексуальной фасцинации и исполняют ее повеления беспрекословно и в точности. При этом существенно то, что такие сигналы действуют на самые древние, отшлифованные миллионами лет эволюции нейрофизиологические структуры вожделения и оргазма.
Известна могучая власть феромонов в мире насекомых, рептилий и млекопитающих, побуждающая самцов лететь на призывы-запахи за десятки километров в поиске выпустившей сигнал-феромон самки. Эволюционные сексуальные сценарии порою столь замысловаты, что диву даешься.
Ну как может не поверить призывному сигналу самки тот же светлячок?! Все его надежды оставить потомство от себя и только от себя (великий закон эгоистичного гена!) держится, можно сказать, только на этой «вере в правдивость сигнала самки». Он не может не верить. Он не имеет права не верить. И он летит на сигнал, по пути все сильнее возбуждаясь от предчувствия встречи и наслаждения. Я. Д. Киршенблат приводит такой пример потрясающей «целеустремленности» самцов, летящих на правдивый призыв-сигнал самки: «Энтомологам хорошо известно, что туда, где из куколок выводятся самки бабочек определенного вида, прилетает сравнительно большое количество самцов того же вида, даже если он редок в данной местности. Описан случай, когда за одну ночь возле единственной самки большого ночного пав-линьего глаза ( Saturnia pyri) было собрано 125 самцов, которые после закрытия окна пробирались в комнату через дымоход старой печки».
Даже у человека, получившего от той же эволюции структуры рационального анализа и эстетического чувства, эти древние сверхизбыточные формы стимулирования совершают свое властное воздействие независимо от сознания или подчиняя себе сознание, как происходит при страстной любви. То, что назвали похотью и сладострастием, властвует и определяет сексуальное поведение человека настолько, что требуется топор и чудовищная боль, чтобы хоть как-то совладать с этими биологическими стимулами: Лев Толстой вложил топор в руку отца Сергия, рассудок которого помутился от одного вида эротичной разведенной богачки и красавицы Маковкиной.
Пище-вкусовая фасцинация повелительна и опасна
Аналогичны по силе и властности воздействия чарующие пище-вкусовые сигналы. Вид, запах, вкус углеводов и жиров в буквальном смысле кружат голову, дурманят, вызывают страсть насладиться пищей и питьем. Именно эта безудержно притягательная фасцинация и обеспечивает обмен веществ организма, метаболизм, стимулирует все живое к стремлению найти и захватить пищу. Страдательные ощущения голода и жажды сливаются с сигналами фасцинации и превращают животных и человека в страстных охотников и гурманов, при этом чем сладостнее пища и питье, тем страстнее их поиск и потребление. Таким эволюция создала механизм биохимического, метаболического выживания.
Но этот механизм оказался коварен, даже опасен, как только у человека появились возможности нетрудного и изобильного питания. Пищевкусовая фасцинация сладкого и жирного привела множество людей к неумеренному потреблению пищи, к чревоугодию и, как следствие этого, к ожирению.
Пище-вкусовая сенсорика и предпочтения замечательно развиты у всех живых существ. Вкусовые органы, которые, как и наш язык, различают сладкое от соленого, горького и кислого, располагаются у насекомых во рту, а кроме того, и на усиках (например, у муравьев, пчел, ос), на ножках — у многих мух, бабочек, пчел. К сахару, скажем, эти распознающие вкус ножки насекомых в 200, а по некоторым данным и в 2000 раз более чувствительны, чем наш язык. Эволюция обеспечивает стопроцентную надежность восприятия сигналов пищевой фасцинации и бьет без промаха!
Чарующие приманки и обманки
Ч. Дарвин в книге «Разные приспособления, при помощи которых орхидеи опыляются насекомыми» описал тайные приманки и ловушки у орхидей. Для опыления орхидеи создали целый арсенал тончайших ухищрений от экзотической яркости и красочности внешнего вида до сладостного аромата. И все это – для приманивания насекомых, которые нужны орхидеям для перекрестного опыления. На примере орхидей Ч. Дарвин как раз и показал, что изощренная красота цветов, так радующая глаз человека, обязаны тому, что растения приспособились к опылению насекомыми. Все типы посещения цветков насекомыми, оказывается, используются растениями для обеспечения перекрестного оплодотворения. Часто цветы бывают ярко окрашенные, но без особого запаха. Они привлекают насекомых, которые ориентируются в основном с помощью зрения. Цветки с мелкими венчиками, как правило, бывают собраны в соцветия, чтобы привлекать насекомых, которые их лучше в таком случае замечают. Иногда рядом с невзрачным цветком для привлечения насекомых развиваются яркие прицветные или кроющие листья, как у белокрыльника, иван-да-марьи. Для привлечения насекомых, летающих ночью или в сумерки, особое значение имеет запах; обычно открывающиеся в темноте цветки имеют белую окраску, даже для нас более заметную при недостатке освещения. Не всегда запах цветов бывает приятен для человека — цветы, привлекающие падальных мух, обладают трупным запахом и иногда имеют окраску венчиков мясного цвета (например, тропическая раффлезия).
Красочно, эффектно, театрально, но при этом также честно и открыто. Так же и у многих птиц. Если павлин раскрывает перед самкой свой роскошный хвост, то делает это максимально честно, чтобы она оценила его истинные достоинства. Побеждает, правда, павлин с наиболее эффектным хвостом. Что ж, он оказывается более привлекательным для привередливой самки.
Обмануть можно даже лису
Однако развитие чарующей коммуникации всегда сопряжено с опасностью, что кто-то станет использовать ее в своих целях.
Весь мир живого использует сигналы-приманки и человек в этом тонком искусстве не исключение. Достаточно вспомнить, как прихорашиваются девушки и юноши перед праздничным вечером в надежде обольстить и влюбить в себя.
Большое распространение в мире насекомых имеет так называемая мимикрия — сходство очертаний и окраски двух видов, из которых один характеризуется предупреждающей окраской и несъедобен или опасен для преследователей, а другой, незащищенный, имитирует защищенный. Неопытному наблюдателю бывает трудно отличить мух-сирфид от пчел и ос — настолько совершенно и расцветка, и характер движений этих беззащитных мух имитируют жалоносных ядовитых перепончатокрылых. Неискушенный собиратель насекомых нередко опасается взять в руки сирфиду, думая, что имеет дело с пчелой, осой или шмелем.
В известной басне И. Крылова лисица фасцинировала ворону лестью так умело, что обольщенная ворона каркнула во все воронье горло, сыр выпал, плутовка была с ним такова. Но можно и лисицу обвести вокруг носа. Так поступает, в частности птица сойка. Завидев лисицу, она, чтобы отвести ее от гнезда с птенцами, притворяется подраненной, летит еле-еле и волочит одно крыло. Лисица в возбуждении от такой легкой добычи (фасцинирующий сигнал!) бежит за сойкой, та отводит ее от гнезда далеко и, убедившись в успехе, улетает, оставив лису с носом.
Живая природа пронизана не только фасцинацией, но и хитростью. Р. Докинз высказал предположение, что коммуникация родилась именно для манипулирования. Разумеется, эгоистичного, обманного, хитрого.
Чего только не выдумает природа. Один из сценариев: притворись мертвым – спасешь жизнь! И. Акимушкин так описывает хитрость насекомого прусса. Попав в сети паука каракурта, прусс «отлично знает, с кем имеет дело и что сопротивление тут бесполезно. Но хитрость иногда помогает. Поэтому прусс, влипнув в скверную историю, прикидывается мертвым (мертвецов паук не ест). Сложит ножки и замрет — паук подбежит, пощупает комедианта и уйдет назад в логово. Тогда прусс несколькими сильными прыжками, бывает, и выскочит на свободу. Если не выскочит, то пропал: паука второй раз не проведешь. И первое притворство не многих каракуртов обманывает. Обычно долго сидят они около мнимого трупа и ждут, не шевельнется ли он. Чуть шевельнется — и, считайте, актер сыграл (вернее, не сыграл) свою последнюю роль».
Если в партнерском общении доминантой является достижение взаимопонимания, то в манипуляторском совершается инверсия: манипулятор стремится внедрить в психику жертвы и понимание лжи как правды, при этом он еще старается быть не разоблаченным во лжи и своих дьявольских целях. Но истинный театр манипулирования совершается, когда друг другу противостоят два манипулятора и оба не знают о том, что «жертва» тоже лжец. То, как это происходит в жизни, прекрасно описал бывший карточный шулер Барбакару в книге «Я –шулер»: гениальный шулер заманивал в игру, прикинувшись простаком, профессиональных шулеров и обыгрывал их, не подозревавших, что перед ними еще более «высокий» профессионал.
Чарующие сигналы смерти
Р. Докинз приводит примеры смертельной манипуляции сигналами обмана у насекомых. Светляки (принадлежащие к отряду жуков) привлекают брачных партнеров световыми вспышками. У каждого вида есть свой особый рисунок последовательности коротких и более продолжительных вспышек, обеспечивающий узнавание особей своего вида и тем самым предотвращающий пагубную гибридизацию. Самки, принадлежащие к роду Photuris , «обнаружили», что они могут заманивать самцов рода Photinus , имитируя световые сигналы, специфичные для Photinus . Заманив таким обманным путем самца Photinus , самка Photuris съедает его. И второй пример. Докинз пишет: «Мой любимый персонаж в книге Уилсона «Сообщества насекомых» – это Monomorium santschii . У этого вида в процессе эволюции каста рабочих совершенно исчезла. Рабочие особи вида-хозяина выполняют все, что требуется их паразитам, гусеницам, вплоть до самой ужасной задачи. Повинуясь матке захватчиков-паразитов, они совершают акт убийства собственной матери. Узурпаторше даже не приходится пускать в ход свои челюсти. Она воздействует на нервную систему. Как она это делает, остается тайной. Быть может, она использует какой-то химический стимулятор, поскольку нервная система муравьев вообще очень чувствительна к подобным веществам. Если ее оружие действительно имеет химическую природу, то это самое коварное вещество из всех известных науке. Подумайте только, что оно делает! Оно затопляет головной мозг рабочего муравья, подчиняет себе его мышцы, отвлекает его от прочно заложенных в него обязанностей и обращает его против собственной матери. Для муравьев матереубийство является результатом особого генетического умопомрачения, и вещество, способное толкнуть их на это, должно обладать мощнейшим действием».
С древних времен человек, зная смертельную опасность чарующих воздействий, отображал их силу и неотразимость в фольклоре, мифах, сказаниях. Достаточно вспомнить образы сирен, заманивающих сладкоголосым пением моряков, или образ Юдифи, обольстившей вражеского царя и отрубившей ему голову.
Обаятельные шпионки, кстати говоря, являлись во все времена грозным оружием разведок.
Чарующая таинственная химия
Особый класс сильнодействующих сигналов составляют химические сигналы у насекомых. Исследователи признаются, что эта сигнализация еще мало изучена, хотя представляет огромный интерес. Возможно, вся стимулирующая и наркотически действующая «химия» истоками своими имеет дурманящие вещества растений и насекомых. Еще один показательный пример из Р. Докинза: «Гусеница бабочки Thisbe irenea призывает к себе муравьев, издавая звуки с помощью имеющегося у нее на голове особого органа; а на заднем конце тела у нее расположена пара втягивающихся трубочек, через которые выделяется соблазнительный нектар. Кроме того, на «плечах» у гусеницы имеется еще одна пара трубочек, выбрасывающих секрет с гораздо более хитроумным действием. Этот, по-видимому несъедобный, секрет представляет собой летучее вещество, оказывающее резко выраженное воздействие на поведение муравьев. Под его влиянием муравей подскакивает вверх, широко раскрывая челюсти; он становится гораздо более агрессивным, чем обычно, готовым нападать, кусать и жалить любой движущийся объект, за исключением, что знаменательно, гусеницы, приведшей его в такое состояние. Кроме того, муравей, попавший под влияние гусеницы, снабжающей его дурманом, в конце концов впадает в состояние, называемое «байндинг», и становится неразлучным со своей гусеницей на протяжении многих дней. Таким образом, гусеница, подобно тле, использует муравьев как телохранителей; однако она идет при этом дальше: если тли полагаются на нормальную агрессивность муравьев по отношению к хищникам, то гусеница снабжает муравьев веществом, повышающим их агрессивность, а кроме того, она, по-видимому, потихоньку подсовывает им еще что-то, дополнительно привязывающее их к ней».
Можно предположить, что древняя химическая коммуникация, получившая эволюционное закрепление еще у простейших насекомых, а возможно даже у еще более древнейших живых организмов (амеб, инфузорий), и заложена в фундамент пристрастий человека к химическим стимуляторам настроения, тонуса и байндинга.
Чарующие сигналы сладки и опасны.
Сигналы страхов и ужасов
Не менее, если не более важными с точки зрения выживания в борьбе за существование, являются сигналы угрозы и опасности. Они обеспечивают жизнь в ситуациях здесь–и–сейчас, когда речь идет об опасности физического уничтожения особи. Понятно, что наслаждаться пищей или сексуальной близостью можно только если ты жив. Поэтому спасение здоровья и жизни в ситуациях опасности и угроз можно поставить на первое место по актуальности для выживания.
Демонстрационные сигналы устрашения и наведения ужаса в природе распространены очень широко. Знаменитая угроза кулаком, применяемая в общении людей, замечательный пример весьма ошеломляющего сигнала такого рода.
Самцы горилл во время демонстрирования силы бьют себя в грудь, выпрямляясь при этом на задних конечностях, что им совершенно не-обходимо для освобождения передних, но одновременно поза выпрямленного тела уже сама по себе действует как угроза.
Особое место в мимических проявлениях животных занимают раскрывание челюстей, а также поднятие губ и их оттопыривание. И не только потому, что относятся к самым древним проявлениям угрозы, известным уже у пресмыкающихся. Люди обычно связывают раскрывание челюстей и обнажение зубов с проявлением дикости и кровожадности, при этом забывают о некоторых важных фактах. Описанное выше проявление угрозы имеет в жизни животного две различные, практически противоположные функции. Нападающая, или агрессивная, угроза может быть, особенно у некоторых животных (в том числе у хищников), мимически совершенно невыразительной и предшествует собственно нападению животного. Напротив, оборонительная угроза по своему внешнему проявлению намного сильнее; ее выражают животные, которые чувствуют, что находятся в смертельной опасности.
Одним из сигналов угрозы/защиты является увеличение объема тела и внешнего вида. Животные чаще всего просто обманывают противника, притворяясь более крупными, чем они есть на самом деле. Для этого они не увеличивают реальный объем своего тела, а лишь изменяют его контуры. Этот эффект достигается разными путями. Наиболее известный пример – австралийская бородатая ящерица, которая может внезапно увеличить голову, растянув кожистый воротник, сложенный в состоянии покоя складками вокруг шеи. Млекопитающие и птицы используют для этого главным образом значительную подвижность перьев и волосков: ощетинивая или укладывая их, они достигают значительных перемен в размерах тела. Млекопитающие дос-тигают того же эффекта ощетиниванием волосков на всем теле или на некоторых его участках. Эти места обычно имеют более длинные или особо окрашенные волосы (скажем, грива льва). Шимпанзе увеличивают размеры тела, взъерошивая шерсть на голове, спине и плечах. Вставание волос дыбом и гусиная кожа, сопровождающие у некоторых людей сильные и неприятные ощущения, – из нашего далекого биологического прошлого.
Африканские серые мартышки при встрече с различными видами хищников издают различные звуковые сигналы. Если обезьянка замечает леопарда, она издает особый «возглас леопарда», который служит для всех остальных мартышек сигналом бежать к деревьям. А если прозвучит «возглас орла», реакция будет прямо противоположной – обезьянки прижмутся к земле. Если мартышки услышат «возглас змеи», то они поднимутся на задние лапы и будут пристально всматриваться в траву.
К. Лоренц пишет о такого рода угрожающей сигнализации, как яркая «апосематическая», или предупреждающая, окраска, используемая многими рыбами и птицами, которую хищник может легко заметить и ассоциировать с теми неприятностями, какие он имел, встречаясь с данным видом. Ядовитые, противные на вкус или как-либо иначе защищенные животные самых различных групп поразительно часто «выбирают» для предупредительного сигнала сочетания одних и тех же цветов – красного, белого и черного. И чрезвычайно примечательно поведение утки-пеганки. Пеганки буквально люто травят хищников; их яркое оперение настолько угнетает лис, что они могут безнаказанно высиживать утят в лисьих норах, в присутствии хозяев.
Много видов бабочек имеет на крыльях снизу маскировочную окраску, а на крыльях сверху – четкий «глазчатый» рисунок. Если маскировка не помогла и враг обнаружил сидящую на стволе дерева со сложенными крыльями бабочку, она распахивает крылья. И птица на столь нужный для бабочки, чтобы улететь, миг парализована испугом.
В противостоянии опасностям животные часто образуют охранительные сигнальные симбиозы самого изощренного характера: потенциальные жертвы помогают друг другу спасать свои жизни от хищников. Хищники это давно поняли и не скрывают досады от этой взаимопомощи. Иногда даже останавливают охоту, поняв, что обнаружены. К. Лоренц отмечает, что когда лисицу сопровождает по лесу кричащая сойка, когда вслед за кобчиком летит целая стая предупреждающе щебечущих трясогузок – охота у них бывает основательно подпорчена. Мелкие обезьяны, завидев хищника, взмывают на верхушки деревьев и устраивают такую предупреждающую всех звуковую сигнализацию, что остальные животные могут быть им только благодарны. Предупреждающий крик сойки или свист сурка – предостерегающие сигналы, которые понимают все животные.
Хищники наводят ужас. Индейцы уверяют, что обезьяны при виде ягуара теряют всю свою подвижность: дрожа и жалобно воя, они дают себя схватить. Возможно это миф, но как он показателен! Точно так же, как миф (или правда?) о загипнотизированном стальным взором удава кролике, ползущем в его пасть. Не ползли ли и первобытные люди, парализованные ужасом, в пасть огромных драконов?
В обществах, в которых вся жизнь пронизана магией, существуют сигналы-фасцины, вызывающие ужас и почти неминуемую смерть. К таким сигналам относится, в частности, магическая кость колдуна у аборигенов Австралии (аналог ее есть почти у всех примитивных народов).
Само собой разумеется, что к разряду устрашающих сигналов относятся все сигналы тревоги и опасности, и потому они всегда пронзительны, побудительны и, главное, избыточно-навязчивы, как сигналы воздушной тревоги или гудки «скорой помощи».
Или вопль «Пожар!», мгновенно отшибающий память и бросающий в панику спасения. Напомню читателю случай из биографии Ф. Шаляпина. Среди артистов как-то разгорелся спор на тему «Что такое искусство?». Шаляпин незаметно удалился в соседнюю комнату. Через какое-то время внезапно распахнулась дверь, он стоял на пороге смертельно бледный, с взъерошенными волосами, дрожащими губами, и с полными ужаса глазами сдавленно прохрипел: «Пожар!» Поднялась паника... Шаляпин вдруг рассмеялся: «Теперь вам понятно, что такое искусство?» Великий бас продемонстрировал эксперимент влияния не только искусства, но и устрашающей фасцинации. Замечательный экс перимент!
Сигналы доминантной фасцинации
Особый класс сигналов фасцинирующего действия образуют сигналы доминантного, лидерского и иерархического содержания. Эти сигналы я назвал бы социально-управленческими.
Среди них выделяются доминантные сигналы, характерные для поведения вожаков, «альфа», как их назвали этологи. Это как правило самцы, но бывают и исключения, как у гиен, у которых в стае предводительствует самая опытная и бесстрашная самка.
У горилл – это самец, достигший возраста, когда шерсть на спине становится серебристой. Такая спина и есть сигнал «альфа».
В деревнях во дворах царствует всегда петух с самым роскошным гребнем. Ему беспрекословно подчиняются все остальные петухи, а курицы так к нему и льнут. Он – альфа, хозяин. Остроумные этологи провели эксперимент: приклеили самому захудалому, всеми гонимому петушку гребень повнушительнее, чем у лидера. В курином царстве начался переполох и спустя непродолжительное время все покорно склонили перед ним головы, в том числе и бывший хозяин: и к корму он первый, и несушек он обрабатывает вне конкуренции, и остальных петухов гоняет. И что любопытно, он просто озверел и использовал обретенную власть буквально как садист – дорвался. Убедившись в закономерности влияния петушиного гребня как сигнала власти, этологи привели все к прежнему порядку. Куры замухрышку мгновенно загнали опять на самое дно иерархии, а царствовавший петух вернулся к власти, ибо он – подлинный «альфа», о чем свидетельствует сигнал-гребень.
Сигналы доминантности служат организации сообществ, расставляя особей по заслуженным ими местам. Каждый из членов сообщества знает, кто сильнее, а кто слабее его и, следовательно, кто кому должен без столкновений уступать в еде, борьбе за самок и т.д. Иерархия устанавливается в группе животных очень быстро, после очень небольшого числа стычек, часто совсем без них. Иногда она приводит к полному упорядочению всей группы – выделение старшей альфы, следующей за ней беты и т. д., кончая последней омегой. Иногда же выделяется группа альфа, группа бета, группа омега.
Явление иерархии распространено исключительно широко и во многих отношениях полезно для вида. Во-первых, оно уменьшает число столкновений в обществе, препятствует его распаду. При этом не подавляется необходимая для общества агрессивность по отношению к «чужакам» – животным, не входящим в группу. Во-вторых, с высоким положением в иерархии связан авторитет, поведение высоко стоящего в иерархии животного гораздо больше влияет на поведение группы, чем поведение низко стоящего. Например, если молодая галка испугается, ее крики не окажут никакого действия на стаю, если же взлетит старая галка «высокого ранга», то вся стая последует за ней.
Ярким примером сигнально-иерархического поведения являются так называемые турниры. Их цель – выяснить, какой из двух соперников является сильнейшим и в то же время воспрепятствовать тому, чтобы слабейший получил слишком большие повреждения. Тут выработана целая гамма механизмов поведения. Так, многие рыбы долго демонстрируют себя друг другу, растопырив плавники, приняв позу, подчеркивающую их размеры. В результате более слабый, убедившись в превосходстве противника, имеет возможность уклониться от боя.
У гремучих змей конфликты носят ритуальный характер для демонстрации силы, когда каждая змея пытается прижать противника к земле. Они не используют против соперников ядовитые зубы. А есть змеи, у которых самцы в турнирах-борьбе за самку состязаются на вытягивание в высоту: кто сумеет поднять туловище в струнку и выше соперника, тот победил. Проигравший покорно уползает, более того, на две-три недели теряет способность и желание контактировать с самками.
У птиц-носорогов самец-победитель получает право продолжать род, побежденные самцы становятся евнухами и выполняют функции помощников во вскармливании родившихся от доминанта птенцов. Остроумнейшее изобретение эволюции!
Действия, вызывающие торможение агрессии, называются действиями умиротворения. Иногда они носят очень драматический характер. Например, во время самой жестокой схватки собак или волков побежденный застывает, отворачивая морду от противника и подставляя ему яремную жилу – т.е. то место, за которое они обычно и пытаются друг друга схватить. Эффект оказывается мгновенный – победитель дрожит от возбуждения, щелкает зубами в воздухе, но не может схватить побежденного.
Особо следует отметить так называемую «позу подставления», демонстрация которой сигнализирует о признании более высокого статуса того, перед кем подставляются, но также и как сигнал единства, стадности.
Джордж Б. Шаллер, два года наблюдавший поведение горных горилл Африки в условиях их естественного обитания, среди множества демонстрационных поз и телодвижений животных выделил и «позу подставления». Так, если игра становится слишком буйной и грубой, детеныш дает это понять таким образом: он покорно сжимается в комок, подобрав под себя руки и ноги и подставив противнику широкую спину. Если в стычке между двумя самками одной слишком сильно достается, она принимает ту же позу покорности, и другая, более сильная самка сразу прекращает нападение. Эта поза покорности удивительно похожа на аналогичную позу в человеческом обществе, например, когда пленники, скорчившись на земле, просят пощады или когда подданные становятся на колени перед королем. В сущности, у людей это приняло теперь ритуальный характер и постепенно превратилось в жест приветствия. И низкий поклон жителя Востока, и кивок головы европейца, означающие приветствие, очевидно, основой своей имеют покорное припадание к земле, то есть знак отсутствия агрессивных намерений.
Дж. Палмер справедливо считает, что в борьбе за выживание особенно эффективным оружием «арсенала симпатичности» малыша является улыбка и смех. Смех и улыбка, по-видимому, происходят от заискивающих знаков, используемых в иерархических взаимоотношениях, как полагают некоторые исследователи. Когда шимпанзе сравнительно низкого ранга выражает подчинение по отношению к шимпанзе более высокого ранга, он использует мимику, напоминающую улыбающегося человека.
Разумеется, улыбка и смех продолжают использоваться при заискивании и у Homo sapiens.
Фасцинация унижения и обиды
Всегда повышено внимание человека к посягательству на его личность. Инстинкт безопасности снабжает живое существо сверхнадежной системой определения возможной опасности. Об опасности животное узнает по едва заметным признакам настроя тела другого существа на агрессию. Собака бросается на человека, приготовившегося к агрессии в ее адрес. Газель Томпсона мгновенно считывает готовность львов к охоте. Человек в диспутах в первую очередь отслеживает мимику, позы, жесты и интонации, а не словесный код. Обидное и угрожающее свободе и достоинству ударяет, взвинчивает психику. Именно поэтому обидные жесты, демонстрационные позы и мимика столь экспрессивно-картинно оформлены и так сильно действуют.
Действие угрожающе-устрашающей фасцинации в речевом человеческом общении вскрыл эксперимент, проведенный Дидье Гранджин и его коллегами из университета Женевы. Эксперимент был организован так, чтобы выявить специфику реагирования человека на сердитые и гневные реплики в свой адрес. Исследователи осуществили магнитно-резонансное сканирование мозга испытуемых, которым попеременно предъявляли для восприятия нейтральную речь и гневные реплики, причем как обращённые непосредственно к ним лично, так и не имеющие к ним отношения. Параллельно этому испытуемым предъявляли спокойные и сердитые голоса одновременно, причем то в правое, то в левое ухо, и просили усилием воли игнорировать гневные реплики, сосредотачивать все внимание на спокойных голосах. Анализ активных зон мозга показал, что человек реагирует на гневные, сердитые голоса во всех случаях, независимо от установки исследователей. Вскрылось, что и тогда, когда испытуемый убеждает себя, что отвечать не имеет смысла, что эти сердитые и гневные фразы адресованы не ему, помимо его воли мозг «ловит» такие голоса, позволяет им «проникнуть в душу», волнуется, если даже испытуемому кажется, что он не обращает на них внимания. Экспериментаторы высказали предположение, что вскрытая ими особенность речевого восприятия является частью эволюционного защитного механизма, мобилизующего человека на случай возможной угрозы.
Сердитые и гневные интонации безусловно несут в себе опасный потенциал и потому воспринимаются «во что бы то ни стало», приоритетно и точно, причем их невозможно ничем заглушить. Дальше следует соответствующее защитное поведение в зависимости от ситуации, места участников общения в иерархии, соотношения сил и возможностей и других факторов. Вполне вероятно, что именно в силу древнего происхождения фасцинирующих голосовых эмоциональных сигналов человек реагирует в общении в первую очередь на интонационное выражение эмоций, чем на смысл и логику речи, что давно подмечено практическими психологами и профессионалами общения.
Память на фасцинацию обиды у животных и человека самая стойкая, часто на всю жизнь. Поэтому и рекомендуется не наносить обид ближнему своему, ибо обида застревает, она – физиологический зов к мщению, и потому-то месть сладка. Сладка вовсе не в художественном смысле, а в самом прямом, как сладок сахар. Открытие этого нейрофизиологического процесса удовольствия от осуществленной мести совершено совсем недавно американскими психофизиологами.
Чертовски обаятельные уроды!
Что такое хвост павлина? Для выживания он – уродство: попробуй скройся от зоркого ястреба! Для человека – экзотика. Но для самки павлина – чарующий сигнал, влекущий отдать себя обладателю самого большого и роскошного хвоста.
Об этом парадоксе природы размышлял и сам Дарвин. Оно заключается в том, что особи, сильнее других привлекающие представителей противоположного пола, такие, как самцы павлинов и райских птиц, должны вроде бы проигрывать в борьбе за выживание, потому что заметны и слишком рискуют. А именно их и выбирают самки! Получается, что они выбирают самцов за те качества, которые мешают выживанию.
Израильский орнитолог А. Захави в 1970 году высказал безумную гипотезу, согласно которой самки обращают внимание только на те черты, которые являются честными индикаторами «соответствия» для самцов. Он назвал такой выбор принципом гандикапа (handicap principle). Принцип гандикапа объясняет отбор в пользу броских нефункциональных черт, того же павлиньего хвоста, как демонстрацию, которая указывает на качественные гены. Явный недостаток парадоксально фасцинирует, сигнализируя, что поскольку самец с сильно вы-раженным гандикапом сумел дожить до детородного возраста, это сви-детельствует о его силе, уме и ловкости. Поэтому самки и используют гандикап как критерий для выбора наилучшего самца. Принцип гандикапа как бы восклицает: «Животные и люди преуспевают не вопреки своему рискованному и эксцентричному поведению, а благодаря ему!»
Гандикап – это феномен демонстративного, подчас смертельно опасного поведения. Д. Кальманович с коллегами пронаблюдал как самки выбирают себе сексуальных партнеров у рыбок, тринидатских гуппи. Самцы гуппи при столкновении с хищниками вели себя поразительно рискованно. Когда рядом с группой рыбок гуппи появляется хищник, самцы, часто в парах, осторожно приближались к потенциальному источнику угрозы, как бы исследуя его. Такое рискованное поведение наблюдается у многих животных. Лабораторные исследования показали, что когда поблизости нет самок, никто из самцов гуппи не играет в героя, приближаясь к хищнику ближе других. Предположили, что демонстрация бесстрашия перед лицом хищника может привлекать благосклонность самок как надежный индикатор «пригодности». Менее энергичный самец гуппи, который будет пытаться «прикинуться» бесстрашным в присутствии хищника, скорее всего, будет съеден. Используя специальные контейнеры, которые позволяли закреплять положение самцов гуппи на разном расстоянии от хищника, обнаружили, что самки действительно отдают предпочтение наиболее «отважным» с их точки зрения самцам. Оказалось, что их «отвага» коррелирует с окраской, – самцы, которые подплывали ближе к хищнику, обычно были ярче окрашены.
Но гандикап как фасцинация действует магнетически не только потому, что он исключительно ярок или дерзок. Гандикап еще и честная реклама. У животных во всяком случае.
Понятно, почему девушки любят лихих и отчаянных парней! Ведь их поведение – это эволюционный сигнал гандикапного лидера, героя. Именно поэтому с древних времен и до настоящего времени подростки из кожи вон лезут, показывая свою лихость, пускаясь порой на смертельные трюки и выходки, бросая в холод и дрожь девочек и родителей. А бывает и заигрываются, ломая головы или пускаясь в дерзкие противоправные поступки, но, на их взгляд, показывающие их превосходство над другими ребятами.
Интонация – королева фасцинации
Самый близкий всем и самый доказательный пример существования фасцинации – живая человеческая речь. Ее можно разделить условно на две половинки. Одна – это сообщение о чем–либо. Оно может передаваться монотонным, сухим голосом и все же достигать цели – восприятия. Правда, при таком общении клонит ко сну и разрастается скука. Вторая – тембровая, мелодичная интонация, из которой и возникло пение и музыка.
А. А. Леонтьев высказал предположение, что тональные различия возникли еще в конце неандертальской ступени... и уже у Гомо Сапиенса легли в основу формирования функциональной системы звуковысотного слуха. Благодаря тому, что эта система сложилась, стало возможным отделение музыки от речи — переход от речетативного типа к мелодическо-музыкальному, произошло расширение диапазонов производимых звуков, нахождение качественных различий тонов и т. д. Вероятно, когда необходимость использования тонов для смысла различения отпала, они приняли на себя эмоциональную нагрузку—так и возникла музыка
Речевой слух и музыкальный возникли благодаря речевому интонированию. В опубликованной в 1940 г. книге «Музыкальная форма как процесс» Б. Асафьев сформулировал исходное положение всей своей интонационной теории: «В музыке ничего не существует вне слухового опыта... без интонирования и вне интонирования музыки нет...»
Интонационный строй речи может быть столь удивительно завораживающим, что с незапамятных времен людей с хорошо поставленными, интонационно богатыми голосами отбирали для публичных выступлений, они становились декламаторами, глашатаями, певцами. А влияние тембра и тональности может быть просто фантастическим и совершенно не связанным с информацией. Так, давно подмечено, что у некоторых особо чувствительных к восприятию интонации женщин во время исполнения тенорных партий знаменитыми певцами, такими как Лемешев, Козловский, Паваротти наступает оргазм. А в концертных залах есть места, которые находятся в точках особо точного звучания и резонанса, их-то и скупают, переплачивая перекупщикам во много раз, такие чувствительные дамы.
Но я придал бы понятию интонации еще более широкое значение, чем то, которое имеется в виду, когда говорится о речевой интонации.
Разве не интонационны жесты и улыбки? В театре актеры осваивают нюансировку улыбки до многих десятков вариантов. А жест? Он может быть яростным, энергичным, порывистым, вялым, манерным, ритуальным, страстным, формальным. И все эти значения мгновенно угадываются, распознаются. О музыке мимики и говорить не приходится, настолько лицо богато нюансировкой выражения душевных состояний.
А глаза? Язык взглядов умопомрачительно фасцинативен и одно только кокетство взглядами, знаменитое стреляние глазками у женщин чего стоит. Иключительная интонационная эквилибристика!
Утверждение, что интонация пронизывает психические проявления всего живого на планете, мне кажется вполне уместным. Это составляющая энергетики и устремленности поведения живых существ, их страстности или безразличия, ярости или покорности. А коммуникативное демонстрирование тела и его проявлений попросту невозможно без акцентов и ритмов, что и составляет содержание интонации.
Исключительно интонационны касания, тактильные сигналы дружелюбия, родства и любви.
Искусство танца и пантомимы невозможно без интонационной нюансировки движений тела. Искусство мимов древности было выдумано как пение жестами и пластикой тела, это музыка телесности.
Но можно и еще расширить семантику интонации. Собор Василия Блаженного удивительно оптимистичен, мавзолей Тадж-Махал светел и ностальгичен одновременно, а Собор Парижской Богоматери торжественно мягок. Архитектура интонационна, и не случайно Гете назвал ее музыкой в камне. Музыка родилась из интонаций речи и природы, она интонационна изначально и аллегория Гете абсолютно применима к выражению настроения и душевного волнения в камне. Творец храма Василия Блаженного выдумал веселую архитектурную радость.
Интонационны живопись и дизайн во всех формах и жанрах.
И не могу не вспомнить еще раз о фейерверке. Сколько в сверкании фейерверков настроения, сколько интонаций! Тут и веселые ритмизованные пляски, и торжественные гармонии, и нежные цветовые пере-ливы, и букеты цветов, и радость, и лирика, и романтика, вся гамма чувств.
Не раз отмечалась искусствоведами особенная интонационность икон и фресок Андрея Рублева. Интонационность рисунка и цветовой гаммы различна в разных школах и направлениях иконописи. Но это и свойство любой живописи, и, быть может, особенно рельефно проявляет себя в восточной графике.
А присмотритесь к фонтанам, сколько мелодий, от тонких лирических до бурно-мажорных, маршевых может быть выражено с помощью водяных струй! Французы в 2008 году показали в Москве великолепное шоу «Танцующие фонтаны».
Одним словом, мир интонационно фасцинативен, он поет, испускает чарующие трели, звучит и сверкает ритмами, переливается краска-ми, волнует и дурманит запахами. Все живое, что звучит, сверкает, что-то испускает и излучает, имеет также и такое фасцинативное качество, как интонация – полифония акцентов, ритмов, энергетики.
СИГНАЛЫ ФАСЦИНАЦИИ И ПСИХИКА
Фасцинативные сигналы исключительно эффективны и почти всегда достигают цели благодаря тому, что наделены особыми навязчиво заметными признаками.
Перечислю кратко эти признаки.
Яркость, красочность, заметность
На эту сторону демонстрационных ключевых сигналов обращают внимание все без исключения этологи, начиная с Ч. Дарвина. Потребности эффективной коммуникации приводят к такому вычленению признаков телесности и ее функций, как считает Н. Тинберген, которые делают все, чтобы «сигнал стал более заметным и легче распознавался». У многих животных, особенно у птиц подобная красочная экипировка доходит до такой степени изощренности, что граничит с жертвенностью. Это жертвенность гандикапа, честного фасцинативного сигнала превосходства. К. Лоренц в связи с таким развитием сигнализации пишет: «Если мы обнаруживаем у самцов преувеличенное развитие пестрых перьев, причудливых форм и т.п., то можно сразу же заподозрить, что самцы уже не сражаются, а последнее слово в супружеском выборе принадлежит самке и у кандидата в супруги нет ни малейшей возможности «обжаловать приговор».
Цветы, бабочки, многие пауки имеют поражающие воображение окраски и узоры, не заметить которые попросту невозможно.
Экспрессия и высокая энергетика
Фасцинативный сигнал не бывает и не может быть вялым, тщедушно-невыразительным. Это всегда страстный сигнал. Его предназначение – обратить на себя внимание, вызвать ответную реакцию. Значит, кроме своей «картинности», он добавляет в демонстрирование еще и энергию преодоления. Это могут быть зычные (трубный зов оленя, рык льва) или высокого тона звуки (заливистые птичьи трели), энергичные прыжки, пируэты, позы, интенсивные запахи, прошибающие пространства, яркие световые вспышки и разряды. Все они объединяются качеством высокой энергетики. И. Седлецкий, наблюдая преднерестовое поведение цихлид, так описывает ритуал ухаживания самца за самкой: «… чернополосые цихлазомы могли очень часто повторять акты в следующей последовательности: боковая демонстрация тела партнеру, подрагивание головой, дрожание тела и импровизированные удары хвостовым плавником. В переводе на человеческий язык это означает: «Посмотри, как я хорош и силен». Но особенно впечатляет длящийся по многу дней подряд гон африканских степных козлов, энергетические затраты у которых столь велики, что добившись сексуального результата, они, истощенные и изможденные до крайней степени, падают и умирают. Во имя продолжения рода!
Избыточность
Опять вспоминаем сигналы-гандикапы с их чрезмерностью и навязчивостью: не заметить их попросту невозможно.
Для того и существует избыточность, чтобы не пройти мимо, не оставить равнодушным, привлечь и приковать внимание. По всем параметрам фасцинативный сигнал обязан быть избыточно экипирован, чтобы достигаемость его была стопроцентной и никакой иной. Избыточность – значит чрезмерность, сверхобеспеченность. В яркости окраски и свечения, в энергетике и экспрессии, в том, что я назвал бы навязчивостью, проявляемой в ритмических повторах, бесконечном продуцировании, пока демонстратор не добьется внимания и контакта.
Эксклюзив
Поскольку сигнализируют друг другу не виды, а особи, с их индивидуальными интересами и мотивациями, то, чтобы быть услышанными, увиденными, распознанными и выделенными из ряда организмов-аналогов, они индивидуализируют свои сигналы, тем самым усиливая и подчеркивая свою телесно-функциональную природную индивидуальность. Это особенно рельефно проявляет себя у певчих птиц с их индивидуализацией мелодии и индивидуальным росчерком-подписью в конце. К. Лоренц отмечает, что у птиц «по пению можно очень точно определить, насколько силен поющий, – возможно, даже и возраст его, – иными словами, насколько он опасен для слушающего его пришельца. У многих птиц, акустически маркирующих свои владения, обращают на себя внимание значительные индивидуальные различия издаваемых ими звуков. Многие исследователи считают, что у таких видов может иметь значение персональная визитная карточка. Если Хейнрот переводит крик петуха словами «Здесь петух», то Боймер – наилучший знаток кур – слышит в этом крике гораздо более точное сообщение: «Здесь петух Балтазар!».
Индивидуальным росчерком заканчивают свои трели зяблики. Добиться эксклюзива – главная забота всех франтов и модниц.
Повелительность, императивность
Фасцинативный сигнал – это приказ к действию, особенно при опасности для жизни. Некогда рассуждать, сомневаться, надо действовать так, как уже закреплено в древних мозговых структурах, отшлифованных эволюцией. Так руководит организмом «эмоциональный мозг». Сознание подключается чуть позже, если этот организм – человек. Даже, казалось бы, такие мягкие и альтернативные формы сигнализации как ритуальные ухаживания у птиц (те же танцы), при более пристальном взгляде проявляют свою повелительную энергетику, навязывание. У многих видов пресмыкающихся и млекопитающих фасцинация ухаживания носит довольно агрессивный характер побуждения: удары, покусывание, прижимания, ограничение движений и т. п. В ритуальных турнирах самцов у змей идет самая настоящая повелительная силовая борьба. Но без кровопролития.
Настройка полов к сексуальному контакту бывает довольно замысловатой. Наличия тела и пола недостаточно. Необходима еще готовность тела и психики к сексуальному контакту и коитусу. У рыб самка или самец настраивают партнера, если он еще «не дозрел» до сексуальной контактности: демонстрируют агрессивность, нападают, толкают в бок или даже покусывают. Эта агрессивно-театральная задиристость является своеобразным спектаклем возбуждения страсти. Самцы млекопитающих (зебр, антилоп и др.) часто трогают самок копытами или рогами. Подобная показная демонстрационная агрессивность, иногда почти насилие, одновременно и повелевает, и возбуждает. В ухаживании юношей и девушек всегда в ходу заигрывания: толчки, щипки, шуточное обнимание и т.п. Из сексологии и сексопатологии известно, что есть достаточно много женщин, которые любят, чтобы мужчины во время сексуального «разогрева» применяли к ним некоторое насилие, иногда до чувства боли. Без этого у них, оказывается, невозможен оргазм.
Сигналы опасности и угрозы всегда императивны и другими не могут быть.
Гармония
Фасцинативные сигналы почти всегда представляют собой маленькие симфонии, конструкции из нескольких составляющих: пластики тела, звучания, ароматизирования. Все эти составляющие, с одной стороны, позволяют достигать видовой сигнальной дифференциации, что очень важно для сосуществования близких видов, с другой стороны, создают дополнительностную надежность и избыточнотсь. Но чтобы эта дополнительность стала действительно сигнально-продуктивной, не какофоничной и хаотичной, эволюция придумала сигнальную гармонию, то есть такое сочленение элементов, которые образуют стройную симфоническую конструкцию. Это особенно хорошо прослеживается в цветовой и звуковой гармоничности у птиц и летающих насекомых. Сигнализация у некоторых видов достигает уровня художественных композиций, как в танцах журавлей или демонстрационных полетах ястребиных и голубей. Демонстрационные композиции, созданные эволюцией, у некоторых видов поразительны. Так, птичка из семейства шалашниковых ( Ptilonorhynchidae ), обитающая в Австралии и Новой Гвинее, строит «дом свиданий». Самец создает удивительный по красоте шалашик. И, главное, это не гнездо, где поселится его избранница, а исключительно место свидания, демонстрация своей искусности перед возможной партнершей. И не одной. Шалашник, в зависимости от вида, выбирает себе определенный материал для строительства. Это могут быть и ветви, и хитро сплетенные травинки. И даже косточки. Пятнистый шалашник собирает небольшие выбеленные кости мелких животных! Большинство шалашников как истинные эстеты и ценители прекрасного понимают, что даму привлечет не форма и архитектурные изыски, даже не размер (иногда «дома» достигают трех метров в высоту), а декор. Самец тащит в «дом» всякие диковинки: ягоды, цветы, ракушки и яркие перья украшают вход и внутреннее убранство шалаша. А если рядом живут люди, то в дело пойдут и бусы, пуго-вицы, монеты, очки, драгоценности – все, что плохо лежало и привлекло внимание птицы, охваченной творческим порывом. Шалашники любят работать с цветом. Атласный шалашник из Австралии отдает предпочтение голубому. В дело идет все голубое: жуки, перья, цветы, бутылочное стекло, пробки, лоскутки. Он даже может раскрасить свой «дом свиданий» в голубой цвет. Для этого понадобятся синие ягоды и волокнистый стебель, которым шалашник орудует как кистью. Работа закончена. Самец сидит на пороге и ждет свою незнакомку. А вот и она (ее привлекает только тот цвет, который использует самец ее вида). Но для начала она посмотрит представление, устроенное в ее честь, и подумает, все ли ее устраивает. А самец танцует, поет, подражая голосам других птиц, кошки или человека. Самке понравилось, она входит в шалаш и покоряется соблазнителю. А потом улетает устраивать свою жизнь самостоятельно. А наш художник-строитель остается, поджидает следующую незнакомку... В таких случаях говорят – «как в кино». А это фасцинативная сигнализация конкретного живого вида.
О человеке и говорить не приходится: почти вся фасцинативная сигнализация у человека формировалась с древнейших времен по законам красоты и гармонии, высшим творением которых является музыка, этот вид абсолютной фасцинации.
Театральность, ритуализм
Очень часто фасцинация развернута во времени и пространстве, долговременна. Таким проявляет себя, в частности, так называемый гон у многих козлиных. Но можно привести в качестве образца также те же танцевальные сигналы, долгие демонстрационные полеты, демонстрационное строительство у некоторых видов птиц самцами гнезд и домиков, предъявляемых самкам для выбора самого искусного самца, красование хвостами у райских птиц и павлинов. Все такого рода сигналы приобретают форму яркого и экспрессивного ритуала, почти театра. В этом особенно хорошо можно убедиться, наблюдая танцы японских журавлей. Журавли эти, прежде чем начать танцевать, издают протяжные и приятные звуки, затем кланяются друг другу, хлопа-ют крыльями и начинают прохаживаться, с каждой минутой убыстряя темп. И вдруг замирают один против другого. А потом снова мчатся, то замедляя, то убыстряя темп. Время от времени они подскакивают, иногда высоко – до двух метров. Во время одного из прыжков они почти прижимаются друг к другу, медленно планируя, опускаются на землю. После этого танец обычно прекращается. Но может возобновиться. И опять партнеры кружат, подскакивают, неожиданно замирают, устремив клювы вверх. Снова кружат, подбирают по пути какие-нибудь щепочки или прутики и высоко подбрасывают их. При этом каждое движение птиц исполнено изящества и грации. Танцуют журавли, как правило, парами. Но может быть танец и коллективным, и полуколлективным – танцующая пара заражает других птиц, и они, наблюдая за танцующими, делают несколько па или тоже пускаются «в пляс».
Изменения в психике при фасцинации
Поскольку сигналы фасцинации направлены на активное повелевающее действие и ожидание ответной реакции, логично рассмотреть те внутренние психофизиологические процесс, в которые выливаются фасцинирующие воздействия у их адресатов.
Я выделяю следующие важнейшие процессы, происходящие в психике при воздействии фасцинации, часть из которых могут рассматриваться как ее симптомы.
Волнение (взволнованность)
Сигнал фасцинации, как я уже не раз отмечал, вызывает волнение. В услаждающее-чарующей фасцинации – восторженное, а в устрашающе-шокирующей – паническое. Волнение в зависимости от актуализованного вида поведения, сигнала, потребности и прогнозируемого наслаждения перерастает в соответствующие аффекты – от легких форм романтической эйфории до экстаза или от легкого испуга до цепенящего ужаса.
Оглушеность от сильного волнения. Паника. Дезориентация. Гул в голове, спутанность сознания – до паники, до погружения в транс, до полугипнотического состояния. И всегда погружение во внушаемое состояние. Этим пользуются гипнотизеры в технике внезапного погружения в гипноз при рауш-гипнозе. И мошенники.
Мгновенная концентрация внимания
При воздействии фасцинативного сигнала происходит быстрое формирование доминаты внимания, а также интереса, удивления и любопытства.
В этом отношении очень показательна реакция на новизну и неожиданность. Любой резкий сигнал в этом смысле фасцинативен, так как неожидан, разрывает обычную и привычную структуру ситуации, течение событий и тревожит. Неожиданный громкий стук, хлопок, свист и т. п. вызывают мгновенную реакцию в виде переключения внимания, настораживания или даже испуга, а значит, адреналиново-стрессовый настрой организма.
Но гораздо более глубокое, до потрясения, воздействие оказывает фасцинативный сигнал в его чистом, функциональном качестве как сигнал очарования или устрашения. Пройти мимо и не отреагировать на красоту, великую мелодию, прекрасную речь невозможно. Любовь с первого взгляда – это ведь тоже, наряду с прочим, мгновенная концентрация внимания и интереса на фасцинацию!
Захваченность
Фасцинация – это приказная доминанта, которая при воздействии сигнала фасцинции образуется в мозгу мгновенно, помимо или почти помимо сознания (более того, сознание подключается очень часто для рационализации-оправдания доминанты). Так действуют многие сексуальные сигналы и фасцинативные приемы обольщения, а также сигналы об угрозе безопасности.
Доминанта (от лат. dominans — господствующий) — временно гос-подствующая рефлекторная система, обусловливающая работу нервных центров в данный момент и тем самым придающая поведению определенную направленность. Господствующий очаг возбуждения, доминанта суммирует и накапливает импульсы, текущие в центральную нервную систему, одновременно подавляя активность других центров. Считая доминанту особым органом, А. Ухтомский утвердил идею органа как функциональной системы.
По мнению Б. Поршнева, А. Ухтомский нашел удивительно глубокое и простое физиологическое построение: «Мозговой очаг единственной степени свободы, открывающейся в данный момент, сам и тормозит все остальные степени свободы, так как оттягивает на себя от соответствующих центров направляющееся к ним нервное возбуждение. Вот почему все поступающие раздражения, которые должны были бы вызывать одновременно множество всяческих рефлексов, не взрывают организм, а содействуют эффекту одной рефлекторной дуги, в данный момент господствующей, доминирующей, т. е. экспроприирующей все прочие возможные… Доминантная группа нервных центров характеризуется: 1) высокой возбудимостью, 2) способностью стойко удерживать свое возбуждение, 3) суммировать в себе возбуждение от вновь и вновь приходящих нервных импульсов. А. А. Ухтомский особо подчеркивал, что доминанта императивна и всегда «настаивает на своем». Доминанта всегда временна. Ее купирует либо полное завершение биологического акта (насыщение пищей), либо прекращение по другим причинам ее подкрепления адекватным раздражителем (сигнал о пожаре прекратит любую иную доминанту), либо появление конкурентной вытесняющей фасцинации.
Доминанта создает в психике то состояние, которое называют одержимостью, захваченностью. Прекрасный тому факт – захваченность аутофасцинацией, творческим горением, решением творческих задач и проблем. Творец (изобретатель, художник, конструктор и др.) бывает настолько захвачен доминантой своего решения, что забывает обо всем на свете – хоть из пушки стреляй, а звонка в дверь не услышит. Многие творцы (Эйнштейн, Ландау и др.) забывали поесть, захваченность отодвигала в сторону даже биологический голод.
Для двух влюбленных окружающий их мир важен не более чем рисунок на обоях, метко сказал О. Бальзак.
Сброс критичности и сужение сознания
При воздействии фасцинации включается на полную мощь древняя лимбическая система, «эмоциональный мозг», а также вброс гормонов тревоги, волнения, радости (норадреналин, адреналин, эндорфины, дофамин и др.); организм захлестывает волна аффектов, что неизбежно подавляет, а иногда и полностью отключает высшие корковые функции, связанные с логическим мышлением и смысловой критичностью. Эта функция мозга «сбрасывается» с активности, тормозится. Поэтому человек при переживании бурного восторга или паники совершенно порою обезумевает, теряя ясное сознание. Этот комплекс эмоциональных, нейрофизиологических и гормональных состояний создает тот феномен, который получил наименование «суженное сознание». В суженном, то есть неполном, зашоренном, искаженном сознании, конечно же, нет места ни логике, ни адекватной критике.
В недавних экспериментах Дэвид Зальд, профессор психологии из Центра Вандербильта Кеннеди, обнаружил, что если человеку показывать пикантные изображения, то мозг на долю секунды теряет способность обрабатывать поступающие после этого зрительные образы. Во время эксперимента испытуемым показывались сотни картинок эротического содержания, вперемешку с пейзажами и архитектурными фотографиями. Потом участникам исследования предлагалось найти среди них какие-то определенные изображения. Перед нужной картинкой шла серия от двух до восьми фотографий обнаженной натуры. Выяснилось, что чем ближе по расположению эротические снимки были к целевому изображению, тем более часто испытуемые не могли его опознать. Профессор с коллегами пришел к выводу, что если появляется определенный вид стимуляции, который захватывает внимание, то все остальное просто не успевает дойти до сознания. Вывод из этого эксперимента возможен даже, я бы сказал, концептуальный для понимания процесса фасцинации. Вполне вероятно, что образуемая фасцинирующим сигналом (в эксперименте – эротические фото) доминанта глушит другие восприятия и времени на возврат к норме не остается, остальные восприятия перечеркиваются до тех пор, пока доминанта не затухнет. Захват внимания к стимулирующей фасцинации перекрывает все иные восприятия, чтобы они не мешали фасцинирующему процессу.
Под влиянием сильного сексуального возбуждения способность к восприятию раздражителей в целом может либо полностью исключаться, либо значительно снижаться. Так, «в состоянии оргазма некоторые индивидуумы на несколько секунд, а иногда и минут, теряют сознание» пишет знаменитый исследователь сексуальности Кинзи, а также отмечает, что многие исследователи зафиксировали потерю сенсорного восприятия или даже сознания в момент пика эмоционального или сексуального возбуждения.
Но сужение сознания происходит не только при сексуальной фасцинации. Сужает сознание, а то и вовсе его отключает страх и паника. Известно, насколько бывает непробиваем для любых иных идей и воззрений фанатик. Даже незначительная взволнованность бывает приводит к тому, что улетучивается то, о чем человек только что говорил.
Стремительное стирание предшествующих психических состояний
Экспериментаторы вживляли кошке электрод в ядро улитки (это отдел ствола, где идет сортировка и переработка звуковых сигналов) и записывали его активность. Время от времени над ухом кошки громко щелкали. Тотчас же улитка «откликалась» на щелчок: на кривой активности появлялся пик. Если щелчки слышались подряд и все усиливались, пики на кривой тоже шли подряд и размах их увеличивался. Но тут кошке подсунули банку с живыми мышами. Все внимание животное сосредоточило теперь на том, как бы достать хотя бы одну из них. И пики на кривой исчезли, хотя щелчки продолжались. Новый, более сильный раздражитель подавил прежний.
При фасцинирующем воздействии (а в эксперименте с кошкой мыши безусловно сильнейший сигнал фасцинации!) улетучивается все то (информационное, эмоциональное, психоэнергетическое), что содержалось в психике и нейроструктурах до воздействия фасцинативного сигнала. На эту особенность фасцинации обратил внимание Ю. Кнорозов. Это как раз то действие, которое обозначают словами «память отшибло» или «разум потерял». Это стирающее, как ластиком, действие тесно связано с концентрацией внимания и уводит нас в самые глубинные лимбические механизмы фасцинации, так как приводит в движение структуры образования мощного очага возбуждения с одновременным стремительным гашением или отключением всех иных возбуждений. В физиологии высшей нервной деятельности существует закон обратной индукции возбуждения и торможения, т. е. очаг возбуждения в коре мозга необходимо окружается «валом торможения» вокруг очага возбуждения образуется как бы заглушающий все защитный каркас. Встреча с фасцинацией заканчивается на некоторое время плачевно для мышления и памяти: мышление спутывается или отключается, человек превращается, образно говоря, в возбужденного импрессиониста, которому о том, «что было до того», потом приходится вспоминать, а бывает и так, что все вылетает из памяти надолго, чуть ли не навсегда. Зато фасцинативный сигнал запоминается надолго, часто на всю жизнь. Даже мимолетная, случайная встреча с фасцинацией! И в первую очередь, как я уже отмечал выше, это касается сигналов об опасности и вероятном ущербе здоровью и жизни. Если информация действует постепенно и как бы складывается в поленицу, напластовываясь на уже имеющийся у человека информационный банк знаний и сведений, увеличивая его, но ничего не выбрасывая, а только меняя значимость, то фасцинация действует как молния и все перечеркивает. Именно так – отшибает, оглушает, выхватывает, покоряет, повелевает.
Как происходит сам нейрофизиологический процесс стирания, пока можно только догадываться. Но факт остается фактом (и ждет разгадки) – отшибает, перечеркивает, стирает. В таких случай говорят также «Убей, ничего не вспомню».
Синдром крысы
В ответе на вопрос, что совершается в мозгу при восприятии того или иного сигнала, и лежит разгадка природы фасцинирующих воздействий на психику и поведение. На входе – сигнал, на выходе – волнующая эмоциональная реакция, а что происходит внутри, в нервной системе, откуда исходят приказы на то или иное реагирование?
Главным является не фасцинация как таковая, а пробуждаемое сигналами фасцинации подкрепление в виде удовольствия, блаженства, «кайфа». Сигналы фасцинации являются побудителями страстной устремленности заполучить наслаждение, а наслаждение – это завершающий акт удовлетворения какой-то жизненно важной потребности: в питье, пище, сексуальном контакте, общении. Первая же встреча с шоколадом формирует у большинства детей фасцинативную связку «вид шоколада – удовольствие». Закономерность проста: чем слаще пища, тем радостнее воспринимается ее образ, тем активнее процессы в мозговой системе вознаграждения–наслаждения. С древних времен это инструмент приручения животных и дрессировки. Сигнал фасцинации раскрывает ворота наслаждений.
Назначение сигнала фасцинации заключается в том, что без него не включается цепочка действий, ведущих к удовольствию. Цепочка эта довольно сложна и в полной мере начинает приоткрывать секреты только в последние десятилетия. И начало понимания нейрофизиологии фасцинации заложено открытием в 1953 году Дж. Олдзом центров удовольствия и наказания в мозгу крыс. Вкратце эксперимент выглядел так, как это представлено в схеме. В структуры древнего мозга ввели электроды и через реостат начали стимулировать их электрическими импульсами. И нащупали те участки мозга, при стимулировании которых крыса сама стала нажимать лапкой на рычажок, замыкающий электрическую сеть. Открытие поразило воображение: крыса забыла обо всем на свете, в том числе пищу и секс, она непрерывно, до 5-10 тысяч раз нажимала на рычажок – до изнеможения. Некоторые крысы умирали в этом процессе непрестанного райского блаженства, они не могли уже от него отказаться. Так был открыт центр удовольствия. Опыты повторили на других животных. Результат оказался тот же. При стимулировании этих мозговых структур у людей, получаемое ими наслаждение, по их описанию, было райским. Оставалось понять, как эти структуры возбуждаются другими стимуляторами: от вкусной пищи и сексуальных ласк до химических наркотиков. Механизм в принципе одинаков, что и позволяет называть блаженства любви наркотическими.
Вот она цепочка фасцинации: сигнал – его восприятие и мгновенная оценка значимости – вброс в мозг соответс т вующих гормонов и возбуждение нейротрансмиттеров предвкушаемого удовольствия – образование нейровспышки-доминанты – отключение всего мешающего испытать удовольствие – разжигание страсти обладания – активные действия к обладанию – обладание – полученное удовольствие-кайф – расслабление с запоминанием всей цепочки, чтобы затем повторить ее снова и снова .
Вся эта цепочка и связывается в единый спаянный узел в лимбической системе мозга, которую часто называют еще «древним мозгом» или «эмоциональным мозгом». Здесь и кипят страсти, образуются состояния блаженства и разного рода пристрастия. И страхи.
Амигдала помнит все!
К страхам, ужасам, яростному сопротивлению или паническому бегству от любой опасности причастна деятельность амигдалы (миндалины), древнейшей структуры, включенной в лимбическую систему. Все, что неприятно, опасно и вызывает угрозу сосредоточено подкреплением в центре наказания, находящимся рядом с центром удовольствия. Но главной структурой мозга, ответственной за реакции на сигналы угрозы и опасности, является именно амигдала, называемая нейрофизиологами «центром страха». Крыса, у которой удалена амигдала, не замирает от страха при предупредительных сигналах об опасности. Изучение пациентов, у которых была повреждена амигдала, показало интересные результаты: хотя у них не было проблем с восприятием, но портреты людей, явно выражающие угрозу, они не воспринимали как угрожающие.
В возбужденном состоянии амигдала не ждет инструкций от сознания: восприняв сигнал опасности, она вызывает ответную реакцию в течение миллисекунд. Получив импульсы от амигдалы, близлежащий отдел мозга – гипоталамус выделяет специальное вещество, способствующее выбросу в кровь стрессовых гормонов. В свою очередь, эти гормоны временно подавляют функционирование пищеварительной и иммунной системы и направляют ресурсы организма на борьбу с опасностью или на бегство от нее. В результате этого сердечный ритм учащается, легкие вентилируются интенсивнее, а в мышцах активнее расщепляется глюкоза, и тем самым образуется больше энергии. Стрессовые гормоны влияют и на мозг, вызывая состояние настороженности, а также усиливая способность к запоминанию. Да, еще одна важная функция амигдалы – приказ всем структурам мозга запомнить опасность во всех деталях. Как не отмывается кровь с ткани, так и фасцинация опасности впаивается в память амигдалы намертво, навсегда, включаясь в копилку жизненного опыта живой особи.
Распознавать малейшие опасности и угрозы помогают и так называемые зеркальные нейроны, не так давно открытые итальянскими нейропсихологами. Зеркальные, то есть как в зеркале отражающие малейшие признаки угрозы, в буквальном смысле на уровне шестого чувства.
Нервная система животных и человека очень тонко и надежно сконструирована эволюцией для выживания в условиях угроз для жизни.
ФУНКЦИИ ФАСЦИНАЦИИ
Проведенный анализ дает, как мне кажется, основания для выделения важнейших функций фасцинации. Их несколько, каждая из них служит осуществлению адаптационных стратегий по-своему, а в комплексе они создают прекрасно действующую (совместно с информацией) фасцинирующую систему.
Организующая, управленческая функция
Первая и основная функция фасцинации, как и информации, организующе-управленческая, я бы назвал ее как «функция менеджмента» живой особи.
Р. Докинз определил коммуникацию как лучший и эффективный способ адаптации организмов – «генных машин выживания» – к надежному продолжению жизни. В «Эгоистичном гене» он пишет: «Можно говорить о коммуникации одной машины выживания с другой, когда первая оказывает влияние на поведение второй или на состояние ее нервной системы. Это не такое определение, которое мне хотелось бы сохранить на долгое время, но оно вполне пригодно для наших нынешних целей. Под «влиянием» я имею в виду прямое каузальное влияние. Примеров коммуникации предостаточно: пение птиц, лягушек и сверчков; виляние хвостом и вздыбливание шерсти у собак; «улыбка» у шимпанзе; жесты и язык у человека. Многие действия машин выживания способствуют благополучию их генов косвенно, через воздействие на поведение других машин выживания. Животные затрачивают много усилий, чтобы сделать эту коммуникацию эффективной. Пение птиц очаровывает и озадачивает людей на протяжении многих поколений. Я уже говорил о еще более затейливой и таинственной песне горбатого кита, с ее широчайшим диапазоном, охватывающим все частоты – от инфразвукового грохотания до сверхзвукового писка, включая область частот, воспринимаемых человеком. Медведки поют, сидя в норке, которой они придают форму раструба или мегафона, усиливающего громкость почти до трубной. Пчелы танцуют в темноте улья, сообщая таким образом другим пчелам точные сведения о направлении, в котором следует лететь за кормом, и о расстоянии до него – искусство коммуникации, с которым может соперничать только человеческая речь». Р. Докинз, говоря о коммуникации, по сути раскрывает функцию той ее составляющей, которую я называю управляющей фасцинацией.
Фасцинация изобретена эволюцией для оптимизации коммуникации в тех ситуациях, когда требуется неукоснительное исполнение программ к выживанию и продолжению рода. Это функция эффективного управления поведением в условиях неопределенности и абсолютной настоятельности избыточно мотивированного поведенческого выбора. Так действуют все «ключевые сигналы-стимуляторы» (релизеры) у животных, а они не могли бы реализоваться без фасцинации. Эти сигналы повелевают, приказывают, причем требуют и детерминируют неукоснительное исполнение в рамках генетической видовой программы. Так и только так, уклонение или существенное искажение требуемой реакции равносильно смертному приговору (часто в буквальном смысле, еще чаще – как неизбежный итог отторжения, изгнания, выключения из коммуникации). Фосфоресцирующее призывное мигание самки светлячка не может быть проигнорировано нормальным светлячком-самцом. Вид сексапильной женской фигуры с дозволенным современной культурой эротическим оголением не может не вызвать в организме мужчины соответствующего физиологического отклика. Образно-сигнальное клише-повеление и побуждение к выполнению действий, которые приведут к удовольствию (все равно – реалистическому или мнимому) или уберегут от опасности (все равно реалистической или иллюзорной) – вот ядро фасцинативной коммуникации. Фасцинация – это приказ, повеление к действию.
Первобытные люди не объясняли друг другу что к чему, что и почему. Они в этом еще не нуждались. Зато остро необходимы были сигналы призыва к действию и подавления ненужной инициативы. В первую очередь это необходимо было, как в любых социальных иерархиях, тем, кто властвовал, был доминантом. А объяснять, излагать доводы и аргументы – это уже позднее изобретение рода человеческого, противостоящее внушающей и побуждающей фасцинации методами... манипуляторской фасцинации. В самом начале истории царствовала коммуникация средствами фасцинаторного воздействия. Она была уже значительно богаче биологической, но еще не речевой, а образно-сигнальной. Человеку страшно – он кричит. Испытывает восторг – тоже кричит, но по-другому. И тот и другой крик все воспринимают точно и реагируют на него столь же точно. Добавьте к крику объясняющие слова, и, вполне вероятно, его воздействующая фасцинирующая сила мгновенно улетучится.
Функция мобилизации на активное действие
Фасцинативный сигнал не просто волнует и возбуждает, но и мобилизует оптимальным образом на достижение сфасцинированной цели. Порой человек, восприняв фасцинирующий сигнал, бросает все и устремляется к предмету фасцинации. Так частенько бывает с мужчинами при неожиданной встрече обаятельной молодой особы, бросившей ему кокетливый сигнал.
Можно сказать, что это функция провоцируемой страстности поведения при достижении ожидаемых, прогнозируемых, ставших привычкой удовольствий и вызываемых ими эмоций, а также оптимального спасения от прогнозируемых или уже реально подступивших опасностей.
В этом отношении фасцинацию можно представить себе как выстрел стартового пистолета, приводящего в максимальное напряжение-действие весь потенциал организма. Как эффектно описал К. Лоренц, влюбленный гусак – это нечто совершенно иное, чем вчера еще этот же самый гусак, но еще не влюбленный: «Со мной случалось, что я буквально не узнавал хорошо знакомого гусака, если он успевал «влюбиться» со вчера на сегодня. Мышечный тонус повышен, в результате возникает энергичная, напряженная осанка, меняющая обычный контур птицы; каждое движение производится с избыточной мощью; взлет, на который в другом состоянии решиться трудно, влюбленному гусаку удается так, словно он не гусь, а колибри; крошечные расстояния, которые каждый разумный гусь прошел бы пешком, он пролетает, чтобы шумно, с триумфальным криком обрушиться возле своей обожаемой». Выстрел – это и есть полюбившаяся гусыня для гусака, кокетливо призывной сигнал обаятельной женщины для мужчины, предупредительный сигнал взлетевших и прокричавших птиц о приближении леопарда для павианов, сигнал воздушной тревоги или сирена пожарной машины.
Функция эмоционального тонуса
Функция сугубо социальная и социализаторская – пробуждать мажорные чувства единения и единства.
Именно преимущественно мажорные, но никак не минорные.
Социально фасцинативен уже импринтинг у животных. В основе импринтинга лежит память на первичную фасцинацию, которая впечатывается в память на всю жизнь. Все, что впервые, что является новым, особенно неожиданно новым, волнует и запечатлевается в эйдетической памяти. Эволюционно это крайне полезно и потому наделено сопровождением сильной положительной эмоцией. Импринтинг формирует чувствование родства и переживание родного. Поэтому так прекрасно все то, что запечатлелось в первые мгновения жизни хоть гусенка, хоть человеческого ребенка, даже если оно и безобразно. Это может быть все что угодно, даже гнилостный запах!
У человека социальная фасцинация приобретает массовые ритуальные и праздничные формы. Удовольствия и наслаждения праздника – одни из самых фасцинативных человеческих удовольствий. Я бы назвал эту функцию фасцинации – фасцинацией коммунитас (по В. Тэрнеру). Она абсолютно характерна для первобытного общества и это можно видеть в образе жизни всех примитивных племен, слитых в своем бытии с формами массовой фасцинации: красочными трансовыми ритуалами, хоровыми песнопениями и танцами, коллективными обрядами и т.д. Древние греки и римляне требовали зрелищ и любили праздники. Современное общество настолько усложнило и разнообразило эту социализаторскую функцию фасцинации, что погоня за ее услаждающим потреблением становится своеобразной коммуникативной наркоманией: люди уже не могут жить без разного рода массовых шоу, карнавалов, шумных массовых увеселений, фейерверков, зрелищ, фестивалей. Им без всего этого просто-напросто… скучно жить.
Фасцинация, особенно массовая, соединяет людей в эмоциональном тонусе радости и единения, она прогоняет скуку, она – убийца скуки.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Тема фасцинации необъятна. Я оставил в стороне семантическую и массовую фасцинацию, так как каждой из них надо бы посвятить отдельную книгу или хотя бы главу. В книге «Фасцинолог», которая выйдет в свет буквально через полмесяца, этим видам фасцинации будут посвящены целые разделы.
Теперь, когда мы рассмотрели – хоть и вкратце – сигналы фасцинации, механизмы их продуцирования, восприятия и реагирования на них, можно сделать вывод фундаментального значения: животрепещущий мир человеческих желаний, побуждений и страстей – это мир сплетения биологической, во многом врожденной, и сугубо человеческой, обретенной человеком с языком, мышлением и культурой, фасцинации. Дополняя мир информации и информационных воздействий, социобиологическая и семантическая фасцинация наполняет человека животворной магией и волей к жизни, к деятельности и радости. Очевидно, в этом и состоит ее эволюционное назначение. Я предложил бы такую формулу: «Что бы ни случилось в вашей жизни встряхивающего, замечательного, чарующего, бросающего то в жар, то в холод, – ищите фасцинацию!»
В самом деле, вычеркните мысленно из жизни весь необъятный комплекс фасцинативных сигналов, оставив только информационные. Что мы получим? Серое, безвкусное бытие, нагоняющее скуку и мысли о бессмысленности жизни и суициде, как точке в конце монотонной безысходности. Даже речь превратится в занудное вещание об информационных смыслах и знаниях. Не каждый способен выдержать подобную коммуникацию без того, чтобы не впасть в сон. Исчезнет массовая фасцинация зрелищ, музыки, празднеств и величественных церемоний
Проблема фасцинации огромна. Кажутся мне вполне корректными такие направления исследований феномена фасцинации, как эротическая, этологическая, эстетическая фасцинология, теория аутофасцинации, фасцинативная теория фанатизма и зависимостей, фасцинотерапия. Фасцинация как коммуникативная составляющая всего живого на планете приобретает у человека качество не только средства управления индивидуальным и групповым поведением, но самодостаточного чарующе-устрашающего средства, которое способно действовать и вне управляющих процессов, причем действовать разрушительно, даже антиэволюционно, как происходит с формированием вкусовых зависимостей на сладкое и жирное, приводящих к массовому ожирению человечества. Страшны фасцинирующие воздействия в технологиях тоталитарной промывки мозгов. С одной стороны, громадная сила очарования и нарциссизма, развивающая в человечестве чувства красоты, гармонии и совершенства, а с другой – не менее актуальная мощь массового зомбирования и заражения зависимостями самого низкого свойства, какими являются фанатическая погоня за плотскими удовольствиями, массовая игромания, азартное участие в разного рода массовых низкопробных шоу-лотереях и шоу-зрелищах, разжигание страстей легкой наживы, а значит, как следствие, презрение к труду, провоцирование на массовую наркоманию и сексуальную вседозволенность. В основе погони современного человека за разного рода «усладами» и наслаждениями, азартом и «крутым экстримом» лежит чарующая экстремальная фасцинация, вызывающая доминаты удовольствий и сужение сознания до психофизиологических зависимостей и фанатизма. Прослеживается историческая тенденция: массовая фасцинация все более и более приобретает форму массовой субфасцинации, а это неизбежно ведет к снижению культурного уровня масс, заражению массовой вульгарностью, тяги к наркотическим удовольствиям и легкодоступной услаждающей порносексуальности.
Еще одной негативной тенденцией является очарование экстремистскими формами группового поведения, вплоть до героизации политического и религиозного экстремизма и терроризма.
Но параллельно всему этому и несмотря ни на что живет и не дает людям покоя активная, чарующая, возвышающая фасцинация красоты. Фасцинология призвана усилить ее могущество, потому что подлинной человеческой красоты во всех ее проявлениях без фасцинации не существует.
Необходимость и полезность фасцинологического знания можно аргументировать очень просто. Стало аксиомой, что вне знаний и умений в сфере общения не может быть истинного профессионализма ни в одной публичной профессии, и прежде всего таких, как политик, педагог, менеджер, артист и др. Но подлинно глубокого и точного знания о закономерностях и механизмах индивидуального и социального общения не может быть без учета фасцинации и ее сочленения с информацией, без знания того, как и насколько зависит человеческое поведение от древнего мозга, лимбической системы, без овладения всем арсеналом сигналов и техник фасцинации. Выходит, что только изучив фасцинацию и овладев ею практически, возможен истинный коммуникативный профессионализм, которого так не хватает многим. Думаю, что наступает время создания кафедр фасцинологии во всех высших учебных заведениях, которые готовят профессионалов коммуникативного профиля. Игнорировать фасцинологическое знание становится показателем научного и гуманитарного невежества.
Мир стоит накануне появления новой необходимейшей профессии – профессии фасцинолога.
А насколько широка сфера приложения фасцинологического знания, можно увидеть в прилагаемой схеме.
Литература
Акимушкин И. Первопоселенцы суши. М.: Мысль, 1972 .
Асафьев Б. В. Речевая интонация. М.: 1925.
Ашкинази Л. Анатомия вкуса. // Наука и жизнь. 2003. № 8.
Бертон Р. Чувства животных. М.: Мир, 1972.
Брудный А. А. Семантика языка и психология человека. Фрунзе: Илим, 1972.
Вартбург М. Зеркальные нейроны. // Знание – сила. 2002. №3.
Вилли К. Биология. М.: Мир, 1968.
Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М.: Наука. 1958.
Войскунский А. Я говорю, мы говорим… М.: Знание, 1990.
Гудолл Дж. В тени человека. М.: Мир, 1974.
Джекобсон М. Половые феромоны насекомых. М.: Мир, 1976.
Докинз Р. Эгоистичный ген. М.: Мир, 1993.
Дольник В. Археология человеческих пристрастий. // Знание сила, 1979. № 4.
Изард К. Эмоции человека. МГУ, 1980.
Кнорозов Ю. В. К вопросу о классификации сигнализации // Семиотика. Хрестоматия. М.: РГГУ, 2004.
Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики. Под ред. И. Ренглера, Б. Херцбергер, Д. Эпстайна. М.: 1995.
Латинско-русский словарь. М.: Гос. изд-во ин-х и национальных словарей, 1961.
Лебон Г. Психология народов и масс. / Психология толпы. Социальные и политические механизмы воздействия на массы. М.: 2003.
Лоренц К. Агрессия (так называемое «зло»). СПб.: Амфора, 2001.
Милнер П. Физиологическая психология. М.: Мир, 1973.
Нейрохимия. Под редакцией И. П. Ашмарина. М.: 1996.
Олдз Дж. Выявление подкрепляющих систем головного мозга методом самораздражения. / Механизмы целого мозга. Природа электрических явлений в коре головного мозга. Сб. статей. Перевод с англ. М.: Изд-во ин.. лит., 1963.
Палмер,Д., Палмер Л. Эволюционная психология. Секреты поведения homo sapiens. СПб.: ЕВРОЗНАК, 2003.
Прибрам К. Языки мозга. М.: Прогресс, 1975.
Саган К. Драконы Эдема.Рассуждения об эволюции человеческого разума. М.: 1987.
Симонов П. В. Мотивированный мозг. М.: Наука, 1987.
Соковнин В. М. О природе человеческого общения (опыт философского анализа). 2-е изд. Фрунзе: Мектеп, 1974.
Соковнин В. М. Фасцинология. Пролегомены к науке о чарующей, доминантной и устрашающей коммуникации животных и человека. Екатеринбург. Изд-во Ур. ун-та. 2005.
Тинберген Н. Социальное поведение животных.: Пер. с англ. М.: Мир, 1993.
Уилсон Р. А. Психология эволюции. К.: 1998.
Ухтомский А. Доминанта. СПБ.: Питер, 2002.
Шаллер Дж. Год под знаком гориллы. М.: Мысль, 1971.
Шиффман Х. Р. Ощущение и восприятие. 5-е изд. 2002.
Шовен Р. Поведение животных. М.: Мир,1972.
Шульговский В.В. Основы нейрофизиологии.М.: Аспент Пресс, 2000.
Щербатых Ю.В . Психология страха. М.: «Эксмо». 2002.
Фабри К. Э . Основы зоопсихологии. М.: 1993.
Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М.: Политиздат, 1980
Книгу можно также бесплатно скачать http://www.koob.ru/sokovnin/
посмотрите мои сайты
